Михаил сидел напротив неё и терпеливо ждал. Я расхаживал по квартире – то заглядывал в комнату Милы, ученицы девятого класса, шестнадцатилетней девочки, посещавшей биохимическую секцию профессора Томилина, где возились с ноутбуком ребята Маркина, то возвращался на кухню.
– Милочка такая скромная! Такая воспитанная! – рыдала Анна Романовна. – Она даже с мальчиками не гуляла совсем. Всё в школе или с подружками…
– Не плачьте, Анна Романовна, – терпеливо сказал Михаил. – Возможно, ничего не случилось. Где она могла задержаться?
– В библиотеке? – безнадёжно предположила Анна Романовна. Схватила лежащий на столе мобильник, в очередной раз набрала телефон дочери. Снова зарыдала. Телефон не отвечал.
Весь состав секции юных биохимиков был задержан. Ну или взят под охрану. Как угодно. Весь, кроме Милы Прилукиной и знакомого нам Руслана Файзулина. Их дома не оказалось, телефоны не отвечали.
Из одиннадцати человек только трое, судя по медицинским картам, не болели ветрянкой. Одного потенциального носителя вируса уже изолировали, я даже не пытался узнавать где. Наверняка в помещении высшей биологической защиты.
Впрочем, и всех остальных на всякий случай тоже изолировали.
А вот Милу и Руслана мы взять под охрану не успели.
– Может быть, родственники? – продолжал Михаил. – Бабушки, дедушки…
Анна Романовна махнула рукой:
– Да они все уже… восстали… Разве что двоюродный дядя, Павлик… Так он седьмая вода на киселе, Милочка и адреса-то его не знает…
Михаил всё же записал адрес дяди Павлика, передал его гэбэшникам, не проявившим особого энтузиазма, и продолжил общаться с Анной Романовной.
Судя по её рассказу, Милочка была девочкой-одуванчиком, мечтающей стать учёным, всегда слушавшейся маму и папу и вообще лишённой недостатков. Разве что здоровье у неё было хрупкое, болела часто…
– А ветрянкой не болела? – спросил я на всякий случай.
– Ну как же не болела? Болела, – всхлипывая, сообщила Анна Романовна.
Мы с Михаилом переглянулись.
– Точно? – спросил я. – В медкарте нет.
– Да она и сама не знает, – вытирая слёзы бумажным полотенцем, сказала женщина. – Ей три годика было, соседский мальчик заболел – так мы специально её в гости поиграть привели, чтобы заболела. У маленьких же легко ветрянка проходит, а взрослые тяжело болеют…
Интересно, а что будет, если Томилин ввёл вирус девочке с иммунитетом? Она не заболеет? Или заболеет, но легко? Или умрёт?
Вообще – на что он рассчитывал? Что заражённые дети будут распространять заразу и сами тоже умрут? Большие ведь уже, Руслан так под два метра ростом…
– Жалко, что Томилину в голову не влезть… – сказал я.
– Томилину? Профессору? – напряглась мать. – А он-то здесь… О Господи! Он растлевал мою Милочку? Он её похитил? Он её насилует?
– Да нет, что вы! Он вообще уже мёртв, – вступился я за покойного. – Окончательно и бесповоротно. Мы всего лишь считаем, что ваша дочь могла заразиться в институте. Ветрянкой.
Анна Романовна посмотрела на меня с подозрением, но замотала головой:
– Нет-нет. Ветрянкой она болела…
Из комнаты девочки появился один из гэбэшников с телефонной трубкой в руках. Молча подал мне мобильник.
– Денис, – сказал Маркин.
– Владислав, – ответил я.
– Все мы имеем какие-то скелеты в своих шкафах.
– Ага, – сказал я.
– Надо закрывать чужие шкафы, если случайно их открыл.
– Да я и не собирался заглядывать, – сказал я.
Маркин помолчал. Потом сказал чуть мягче:
– Это личные семейные отношения. И это не было моим выбором. Такой характер.
– Я понимаю, – сказал я. – Точнее, нет. Вообще не понимаю, о чём ты говоришь!
– Хорошо, – решил Маркин. – Можете там не суетиться. Мы, кажется, нашли девочку.
– Где? – быстро спросил я. – Как?
– Её телефон выключен, но это же ничего не значит, – туманно сказал Маркин. – Недалеко от вас. Думаю, в течение получаса всё станет ясно. Вы там не нужны, ждите пока в квартире матери.
Я вернул мобильник и кивнул Михаилу. Тот, похоже, всё понял.
Теперь нам оставалось только ждать.
* * *
…В кафешке «Шашлык-машлык», куда мы зашли перекусить, было не очень-то уютно и пахло пригорелым мясом. Повар у электрического мангала тоже энтузиазма не внушал.
Поэтому я вслед за Михаилом заказал порцию овощей-гриль.
Интересно, что полное вегетарианство и тончайшее обоняние кваzи не мешало им нюхать скоромное.
– Становишься кваzи, – заметил Михаил.
– О Боже мой. Ты пошутил, – пробормотал я. – Причём почти удачно. Нет-нет, я не становлюсь кваzи, я привыкаю к будущему.
Михаил разлил по стаканам бутылку минералки и сказал:
– В любом случае я рад, что с девочкой всё в порядке.
– Аналогично, – сказал я без особой уверенности.
Со скромной девочкой Милой всё и впрямь было в порядке. Хотя когда спецназ выбил одновременно двери и окна, ворвавшись в квартиру её одноклассника, где спецслужбы и запеленговали отключённый мобильник, Мила была не в восторге.
Как и её одноклассник Женя (скорее всего, по мнению своей матери – столь же скромный, занятый учёбой и не интересующийся девочками). Я искренне надеялся, что сегодняшнее происшествие не сделает его импотентом на остаток жизни. Парень молодой, гормоны бурлят, как-нибудь переживёт ту неловкую ситуацию, когда в самый волнительный момент на тебя наставляют десяток стволов суровые мужики в бронежилетах и балаклавах…
Похоже, профессор Томилин выяснил, что девочка Мила всё-таки болела ветрянкой, и заражать её не стал. Из одиннадцати юных биологов – девять в детстве «играли в зелёных леопардов». Не болели только Руслан и ещё один мальчик, с редким патриотическим именем Пулирон, которого задержали и изолировали в Сочи, куда он поехал на шахматный турнир. Был ли юный Пулирон инфицирован или нет, пока было неясно, но, во всяком случае, контагиозным он пока не стал.
– Что мы ещё можем сделать? – спросил я.
Михаил подумал.
– Свои контакты я исчерпал. У тебя есть идеи?
Я покачал головой.
В общем-то одна идея была. Крутилась в голове с момента встречи с Викторией в подъезде. Но больно уж тонкая ниточка…
Достав смартфон, я вывел на экран карту Москвы. Увеличил нужный район, покрутил. Задумался.
Как ни странно, но хвостик у ниточки нашёлся. Вот только та ли это была нить…
– Маркин с нами своей информацией не поделится, – продолжал Михаил. – Так что мы имеем? Раньше Виктория пряталась где-то в городе одна, найти её мы не могли. Теперь прячется вместе с мальчишкой, которого мы по глупости оставили без наблюдения. Нет, Денис. Мы ничего не можем сделать.
