легче, когда мы перестанем притворяться. Я родился зеркалицей, мне нетрудно верить мёртвым воспоминаниям. И я многое знаю о Андрее Качурине. Но я не он. А ещё я точно знаю, что если ты не перестанешь сопротивляться, ты наделаешь себе проблем. Тебе нельзя шутить с отцовским даром, тем более, если вспомнить, что после смерти старшего посвящённого наследника сила его ушла к тебе.
Игорь замолчал. Действительно, когда они с Андреем и тем забитым хавви, выбирались из подземелья, откуда-то ведь пришла та совершенно беспричинная боль, озноб, клубы сиреневого дыма перед глазами…
Значит, тогда Андрей уже знал, что происходит, и именно в те секунды, когда боль скручивала Игоря в узел, в глазах Андрея впервые промелькнуло что-то неприятно чужое.
— Неужели весь трёп того рыжего колдуна о великих силах… — неуверенно начал Игорь и замолчал в растерянности.
— Чистая правда, — докончил Андрей, чуть кивнул и слегка поклонился.
— Да что ты мне кланяешься?! — с гневом прошипел Игорь, вскакивая с тумбочки.
— Просто я отношусь к тебе так, как и должна мелкая урождённая тварь Беспределья относиться к наследнику Великой Вечности… — ровно проговорил Андрей.
Горькая удушливая волна подкатила под самое горло, Игорь закашлялся, и слёзы брызнули у него из глаз.
Андрей тихо ахнул, бросился к нему, пытаясь обнять, но Игорь отпрянул и, отвернувшись, завалился на кровать.
Он лежал на постели, подмяв под себя подушку и вцепившись зубами в край наволочки. Слёзы сами текли по его щекам, наволочка проворно впитывала их, и казалось, конца этому не будет. Игорь теперь был уверен в том, что Андрей… нет, не Андрей, а та самая урождённая тварь Беспределья, которая смирно сидела рядом и ласково гладила его по спине, эта тварь была права.
— Значит, всё было зря, да? — пробормотал он, не выпуская наволочку из зубов.
— Ничего не бывает зря, — мягко ответил тот, кого Игорь очень хотел, но уже не мог назвать Андреем. — Твоё путешествие в Беспределье прошло не напрасно. Ты узнал, наконец, кто ты есть. Ты обрёл невиданные силы и возможности.
— Но у меня никого больше нет… Никого на всем свете… — горько всхлипнул Игорь. Он злился на себя, что никак не может унять эти дурацкие детские слёзы. Тоже мне — владыка Беспределья! Сопляк, а не владыка…
— У тебя больше нет Андрея, это правда. Но теперь у тебя есть брат-шухор…
— Что? Этот вонючая крылатая образина?! — возмутился Игорь.
— Зря ты так, юный вершитель. Впрочем, на худой конец, у тебя теперь есть я, — скромно закончил зеркалица.
— Значит, Андрюшка умер?
Лишь короткий вздох был свидетельством лёгкого недовольства зеркалицы упрямством своего господина.
— Да, Игорь. Андрей Качурин умер двадцать шестого октября в субботу… Зеркалица, отпущенный на волю, не может стать тем существом, на которого он похож. С этим ничего не можешь поделать даже ты, наследник великого вершителя.
Игорь покрепче прижался лицом к подушке, чтобы окончательно покончить с влагой на глазах, и, приподнявшись, сел на переворошённой постели:
— Как я должен звать тебя?
— Зови, как придумаешь, — грустно улыбнулась безымянная тварь. — Имени у меня всё равно нет… И не надо так переживать. Мне будет неплохо вместе с тобой, наследник. Да и ты вряд ли сможешь найти себе более преданного спутника, чем я.
— А на кой ты мне нужен? Кофе я и сам себе сварю, печенье в магазине куплю… — отмахнулся Игорь и принялся прибирать постель.
— Оставь, наследник… Я всё сделаю, — сказала тварь, решительно оттесняя Игоря от кровати.
Игорь неожиданно для себя уступил. Отчаяние обманутой надежды ещё теплилось, но уже не распирало душу, стихло, оставив только горечь.
Наверное, оно к лучшему, что это не Андрей, подумал Игорь, глядя на то, как быстро и ловко хозяйничает в его комнате безымянная тварь. Андрей не мог так измениться. Он остался бы таким, каким Игорь привык его видеть.
— Извини, наследник, мне надо на кухню, — слегка поклонилась тварь. — Пока ты не решишь, прогонишь ты меня или нет, я должен заботиться о тебе.
— Ничего ты мне не должен! — буркнул Игорь.
Но тварь уклончиво пожала плечами и быстро исчезла из комнаты.
Игорь подошёл к окну, оглядел запорошённые снегом крыши, подышал на стекло, нарисовал на нем грустную рожицу со слезинкой на щеке, быстро стер, сделал глубокий вздох и встряхнулся.
Когда окончательно смиришься с неизбежностью, становится легко. Игорь давно слышал эту умную фразу. И только теперь понял, насколько она справедлива. Ему стало легко. Мучительное нетерпение, когда-то погнавшее его неизвестно куда и неизвестно зачем, ушло восвояси.
— А ведь тварь права. Я зря дёргаюсь. Будь отец-вершитель жив, наверное, он был бы сильно разочарован… — проговорил Игорь и прислушался к звукам в квартире.
Было на удивление тихо, даже возня на кухне не доносилась в комнату.
Какая-то больная тишина.
Игорь даже зубами скрипнул, словно придавленный этим мёртвым безмолвием.
Конечно, он любил свой дом. Славно будет возвращаться сюда время от времени… Но только иногда и ненадолго. Жить здесь Игорь больше не мог.
Ему захотелось сразу окунуться в другой мир, тот самый, едва знакомый и весьма опасный, наполненный гамом чудовищных птиц, криками покрытых шерстью уродов и раскатами нездешнего грома. Неплохо было бы снова прикоснуться ладонью не к гладкой стене, оклеенной бумажными обоями, а к пористому тысячелетнему камню, холодному и мощному хранителю родовых тайн. Захотелось разобраться в хитрых узорах каменной кладки и секретах деревянной резьбы.
Теперь на это у Игоря масса времени, и никто и ничто не держит его здесь.
Он одинок и может почти всё, что пожелает.
Игорь пока чувствовал себя слепым перед собственными умениями, которые уже бередили его сердце, не обнаруживая себя. И ему хотелось немедленно, сию минуту разобраться в этом и овладеть всем, что досталось ему в наследство.
Взглянув на учинённый им беспорядок, Игорь запоздало выругал себя за глупую несдержанность. Лужу легко вытереть, сахарный песок и остатки печенья убрать пылесосом… Но любимая чашечка погибла, став жертвой пустого гнева.
Осколков было семь. Два крупных — с целым донышком и с ручкой. Три осколка поменьше, и два совсем крошечные — с золотого ободка.
Игорь присел, потянулся за донышком, и когда от кончиков его пальцев до осколка оставалось сантиметров десять, донышко сдвинулось, осколок подскочил и встал на полу. Он не должен был так стоять, выпуклый край чашки непременно должен был перевесить, но осколок стоял.
Игорь протянул другую руку, и второй большой осколок плавно двинулся и занял своё место, плотно придвинувшись к донышку. Ещё движение рукой, и осколки один за другим склеились в местах слома, и через несколько
