Вся такая же неряшливая и старая. Наверняка она была ровесницей всего этого циклопического сооружения.
Прежде чем ликвидировать её как данность, мне пришлось повозиться. Нет, не с нею, — она легла под взрывом молча, без страданий, разметав напоследок сорванные мини-взрывом полипы и наросты, и подняв на прощание неимоверную муть.
А с той задачей, чтобы меня не тащило внутрь, как крошку мусора, затягиваемую в пылесос. Для чего я с самого начала прицепил край тонкого троса с редукционным барабаном прямо к одному из её прутьев, ещё очень крепких на вид. И закрепил редуктор катушки на поясе.
Как я видел, край низа трубы был примерно на двадцать пять сантиметров покрыт плотной коркой затвердевшего за годы мелового осадка.
Его окаменевшую структуру можно было сорвать сейчас с места, пожалуй, лишь отбойным молотком.
Наносило его долго и постепенно, начавшись с крохотных частиц, каким-то образом зацепившихся за край металла трубы. И потом намывало и осаживало час за часом, день за днём…
Меня же, в отличии от этих ничтожеств, просто рванёт внутрь так, что и язык изо рта вытянет, если не буду крепко сжимать зубы…
А посему мне стоило тщательно позаботиться обо всём своём прежде, чем я с ним по-быстрому расстанусь внутри, ибо всё, что не будет спрятано и закреплено, станет уже не моей собственностью, а добычей сидящего там монстра. В лице насоса немерянной дури.
А до этого мне хватило ума не пересекать линии решётки, не проплывать мимо её зева до тех пор, пока не будут закончены все приготовления.
К тому времени, когда я отревизировал даже собственный пах на предмет крепости стежков, держащий детородную составляющую, я умаялся окончательно.
Уже хотя бы потому, что мне приходилось делать сто дел одновременно. Не имея акваланга, непросто хапать ртом время от времени газа, «дышать» им этим странным образом, что-то перекладывать, увязывать, доставать, готовить, придерживать, прикреплять и настраивать. И всё это время следить за тем, чтобы меня или все эти мои «запчасти» не начало притягивать к жерлу.
Потому как оторваться потом от него или отвоевать прихваченное им будет непросто. Вырывающиеся из пакета пузыри кислорода, почуяв «течение», в один момент нагло «наладились» в путь, исчезая в подлой трубе со скоростью звука.
Так что я в основном «кормил» им систему водозабора, чем собственные лёгкие. И со злой досадой думал, что резерв пакета на исходе. Ещё минуты две — и я должен буду либо ринуться внутрь, чтобы побыстрее достичь… ну хоть чего-то. Потому как не видел иного способа попасть туда.
Либо тут же научиться дышать жабрами.
Которых у меня вообще-то не было, к моей вящей досаде.
Поскольку господь Бог, — по жадности ли, по недомыслию ль, — но не наградил человека насильно всяческими дополнительными «обвесами», приходилось теперь вот суетиться, как при раздаче им красоты на заре времён.
Туда вот мы почти все успели, пробежав в панике и азарте мимо вывесок «Мозги» и "Тюнинг".
Но теперь вот приходится извращаться, обвешиваясь прибамбасами, как папуасы всяким показавшимся им мало-мальски привлекательным мусором, что здорово портит полученный в подарок внешний лоск…
…Когда прилаженная граната сработала, я возблагодарил её создателей, сделавших так, что она может пролежать где угодно лет пять, но будет в состоянии подарить вам счастье ощутить себя почти воплощением технологического могущества.
Правда, мне пришлось немного понервничать, пытаясь отдвинуться от её мерзкого действия подальше, а потом пережить ещё несколько неприятных мгновений, когда "каменная артиллерия" расстреливала вокруг меня своим крошевом нависающие над трубой стены.
…Каменные осколки шустрыми торпедами пробили в нескольких направлениях воду вокруг меня, прочертив белоснежные линии в её толще, и вслед за ними в сторону и вверх помчалась вдогонку восторженно вспенивающая жидкую среду несчастная решётка.
Оставив о себе в качестве памяти лишь жалкий огрызок, который я отпилил «херю», и на который тщательно прикрепил конец с тросом. Такой прибор крайне полезно иметь в ряде случаев, — отжать ли дверь, спуститься ли в ямку, на нужный этаж с крыши…
А теперь он послужит в роли поводка, не слишком усердно пускающего меня в тугой поток.
И как только образовался проём, я отодвинулся от стены, подобрался к краю отверстия… и просто заглянул внутрь…
…Слава Небу, что додумался закрепить своё слабое тело и притачать ранец к спине!
Меня рвануло так, что на миг мне даже показалось, что крепления троса или ремня не выдержат.
Если здесь была такая скорость движения воды, то трудно даже представить себе, какое давление создаётся в конечной точке…
Ну никак не меньше семидесяти атмосфер!
И я не знаю такой крыльчатки, способной на начальном этапе забора разогнать воду до скорости примерно в двести километров в час…
Разве что насосы атомной станции…
Неужели я попал именно туда?!
Что же, вполне возможно. Но тут есть нюанс…
Скорее всего, создатели бункера прорабатывали всё до мелочей, а посему… — посему вполне возможно, что примитивные и недолговечные насосы подачи здесь могли быть впоследствии заменены на более совершенные и практически не требующие обслуживания, остановки и ремонта, системы.
Какие? Мне не понравилась, очень не понравилась моя собственная мысль, но…
Например, это могла быть система нагнетания, засасывающая воду, чей принцип основан на принципе работы инжектора. А что на атомной станции может быть почти неограниченным движителем и при этом постоянно возобновляемым, моментально утилизируемым и не требующим огромных затрат?
Верно. Вода.
Точнее, пар…
Перегретый сухой пар, под огромным давлением вырывающийся из Центральной системы, вращает турбину… и, отведённый в нужном направлении, тянет в неё же воду!!!
При этой мысли я, предварительно с трудом набравший в этом аду воздуха, чуть его не «выплюнул», и запаниковал…
Если это так, то на выходе, точнее, в конечной точке прибытия, меня может ожидать препоганейший сюрприз. В виде сотен тонн сжатого пара, неустанно и зло бьющего в беспрерывно сотрясаемый от вибрации расширитель, и гонящего уже подогретую воду в первичный фильтр по сужающимся соплам подачи…
Я настолько живо представил себе своё жалкое тельце, сваренное за пару секунд вкрутую, до состояния старенькой курочки, и крутящееся, подскакивая и переворачиваясь, в водовороте приёмника…что чуть было не рванул в панике назад.
Мой пессимизм подогревал ревущий, слышимый даже в воде, преогромный бурун, который стал вдруг виден, когда труба, выполнив изящный пируэт, повернула и приоткрыла мне сие безумное «таинство» конца пути.
