— Вражеская одежда? — с сомнением проговорил я.
— Только не говори, что ты этого не хочешь. Да тут никто и не знает, что она вражеская. В крайнем случае скажем, внедрялись к врагу.
— Я как бы не против, но…
— Хватит лепетать. Примеряй.
Через минуту на мне были просторные штаны, сапоги, перехваченная поясом длинная рубашка и накидка-безрукавка. Вся одежда моего донора. Я взглянул на Щербатина и восхищенно покачал головой. На меня смотрел не человек-песчинка, а гордый сын своего народа. Казалось, он даже стал выше ростом, да и мне невольно хотелось расправить плечи и придать лицу побольше суровости. Я заметил, несколько обитателей казармы остановились и глазеют на нас.
— Беня… — Щербатин блаженно прикрыл глаза. — Я чувствую себя человеком.
В кои-то веки… Какой я молодец, что это придумал.
— Нож, — сказал я. — Нужен нож за поясом. Здоровенный водавийский клинок.
И я буду в полном порядке.
— Да, неплохо бы. Ну, Беня, завтра оттопыримся! Во всей красе! Кто бы подумал, что одежда так меняет состояние души.
— Эта одежда сконструирована специально для этого тела, Щербатин. Твоему телу тесно в бедняцкой душегрейке. Вот в чем секрет.
— Клянусь, буду надевать это на полчаса перед сном. И медитировать.
Я не на шутку волновался перед грядущим событием. Даже уснул с трудом.
Утром вскочил, как пружина, облачился поскорей в ивенкские одеяния и пошел в умывальню. Глядя на меня, честные труженики расступались, мне даже не пришлось стоять в очереди.
То же самое было и в столовой. Когда мы вошли в нее — неторопливые и величавые, гордые и надменные, — стало даже как-то тихо. Мы, не обращая внимания на очередь, взяли по лотку комбикорма и съели его под любопытными взглядами.
— Класс! — шепнул мне Щербатин и неслышно рассмеялся.
Правда, на крыше на нас бросился незнакомый этажный комендант, который заподозрил несоответствие между холо и одеждой. Щербатин презрительно глянул на него и сунул в лицо конверт со штампиком. Комендант отстал.
— Шоу-центр, — сказал Щербатин пилоту, словно личному шоферу.
Это был наш день! Мы еще больше воодушевились, когда увидели, что аэровагон несет нас в центр города, в те чудесные кварталы, которые поразили нас в день прибытия. По пути пилот сделал несколько остановок, высаживая людей то на одной, то на другой крыше. Это были счастливцы, нашедшие работу в мире высоких холо и разноцветных линий.
Шоу-центр напоминал сверху огромный мыльный пузырь. К блестящему остекленному куполу вела широкая дорога, вдоль которой выделялись квадратики стоянок для наземных и летающих машин.
Едва мы вышли из аэровагона, нас встретил распорядитель — человек, похожий на гостиничного швейцара. Он очень любезно объяснил, куда нам идти и по какой лестнице подниматься.
Мы очутились среди роскошных, прямо-таки царских интерьеров стеклянного дворца. Щербатин то и дело бросал на меня торжествующие взгляды. Еще один распорядитель с красивой планшеткой в руках, улыбаясь, вышел нам навстречу.
— Вы, видимо… — Он забегал глазами по спискам, затрудняясь определить, к какой категории гостей нас отнести. Приглядевшись внимательно, рн улыбнулся. — А вы не братья?
— Мы цивилизаторы, — начал помогать ему Щербатин. — Бойцы оккупационной…
— Он не договорил, потому что сзади вдруг донесся удивленный возглас:
— Ивенки!
Мы обернулись. Настала наша очередь удивляться — перед нами стоял самый настоящий штурмовик, как говорится, при всем параде. Не хватало только шлема и оружия.
Несколько секунд мы разглядывали друг друга, и я успел почувствовать некое напряжение, повисшее в воздухе. Наверно, сейчас нам было бы уместно улыбнуться, познакомиться — как-никак, бойцы одной армии. Но никто из нас не улыбался.
Наоборот, во взглядах с обеих сторон чувствовалась враждебность.
— Мы — граждане Цивилизации, — с достоинством сообщил Щербатин, чтобы рассеять подозрительность штурмовика.
— Разве ивенки уже принимают гражданство? — Вряд ли парень знал, что от ивенков у нас только оболочка.
Положение спас распорядитель, который не заметил нашей безмолвной дуэли.
— Ивенки! — воскликнул он с восторгом. — На нашем шоу будут настоящие ивенки! Между прочим, вы не братья?
Через минуту нас усадили в зале за овальный столик из толстого зеленоватого стекла.
— Оставайтесь здесь, — сказал распорядитель. — Мне нужно сообщить об изменении в сценарии. Никто не знал, что удалось пригласить настоящих ивенков.
Я хотел было возразить и внести ясность, но Щербатин незаметно схватил меня за руку и покачал головой.
— Цивилизаторов много, — сказал он, — а ивенки — только мы с тобой. Вот тебе и прекрасный повод выделиться.
— Я не против того, чтобы выделиться, — искренне заверил я. — Но как бы нам не сесть в лужу с этим самозванством.
Нам оставалось только разглядывать зал. Стеклянных столиков было не меньше сотни, но почти все пустовали. Зал имел очень странную геометрию, невозможно было определить его форму. Все столики стояли на разной высоте, волнистый пол напоминал застывшее штормовое море.
Повсюду — какие-то непонятные вещицы, стеклянные колонны, металлические гирлянды, разноцветные бесформенные изваяния, бесполезные ажурные мостики, лесенки, ведущие в никуда. Я бы назвал это художественным беспорядком, но художественного тут было мало. Гораздо больше беспорядка.
Между тем зал медленно заполнялся. Мы разглядывали гостей с изумлением.
После сдержанных интерьеров нашей трудовой казармы, населенной одинаковыми существами, шоу-центр напоминал изощренный бал-маскарад.
За наш столик присела сухая зрелая дама с тонкими губами. На ее одежде было навешано столько побрякушек, что она напоминала хипующую старушку.
Щербатин пытался проявить любезность и завести непринужденный разговор, но дама проронила “хм” и более не обращала на нас внимания.
Потом нам привели еще одного соседа — невысокого, толстолицего, закутанного в фиолетовую накидку, с серьгами в обоих ушах. Он имел вид человека, смертельно уставшего от скуки. Он и на нас со Щербатиным поглядел, как на нечто давно надоевшее.
Людей становилось больше, в зале возник какой-то уют и теплота. Зажглись дополнительные светильники, тихо заиграла музыка. Нам тут все больше нравилось.
К нам подошел распорядитель и, почтительно согнувшись, проговорил:
— Если подойдет ведущий и что-то спросит, следуйте подсказке. От себя ничего не добавляйте, это все равно не войдет в программу.
Мы так хотели выглядеть светскими завсегдатаями, что постеснялись спросить, о какой подсказке идет речь. Потом Щербатин шепнул мне:
