Всё происходит в четверть секунды. Я успеваю лишь раскрыть рот и отстранить трубку от уха. Стёпка что-то шепчет там, за несколько кварталов отсюда. Обрывки вопросов доносятся до ушей: вы где?…
А я всё ещё в ступоре, как и маленькая сестричка Ромки, что ехала на самокате следом. Потом уши прорезают короткие вскрики Андрюшки и громкий рёв Ромки, у которого окровавлено вся правая сторона лица.
И ведь вокруг никого. Через квартал вижу парочку взрослых, что остановились и насторожено смотрят в нашу сторону, но кому нужна горстка мальчишек со своими делами? Сейчас эти взрослые развернутся и пойдут по своим делам. А через квартал, из-за деревьев выглядывал уголок Грозди. Мы почти у цели, и время перевалило за четверть восьмого.
Мне бы решить проблему по-взрослому, но за время путешествия я стал необычным взрослым. Я видел предательство брата и теперь я знаю, как опасно время… поэтому, я хочу сбежать. Мне плевать на окровавленное лицо пухлого Ромки и какие микробы пробрались в его рваные раны на лице. Это не моё время и не моя реальность.
Я хочу домой!
Я хочу вернуть брата…
…который держит ногу и изредка вскрикивает, будто по его телу пропускают заряд.
— Андрюшка! — я бросаюсь к мелкому. — Что? Ты как?
— Нога! — шипит он, зажав зубы.
Я вижу. Нога. Правая щиколотка, кажется, отекла, кожа содрана, рана кровоточит. Почему так? Почему именно нога? Что за мистика? Я готов терпеть даже перелом руки!
— Идти можешь?! — спрашиваю, стараясь перекричать рёв Ромки.
— Наверное, надо попробовать, — отвечает Андрюшка.
— Вставай.
Я оставляю рыдающего наездника на асфальте и пытаюсь поставить на ноги брата.
— Я всё видела! — внезапно раздаётся голос над ухом.
Я хотел, чтобы нас заметили взрослые, которые бы позаботились о Ромке, но судьба послала эту кудрявую тётку с опухшими щеками в безвкусном зелёном платье, от которой несло потом как от моих недельных носков.
— Спасибо большое! — выпаливаю я, поглядывая в хмурые глаза женщины. — Вы нас выручите. Позаботьтесь об этом мальчике. Мы с братом очень торопимся.
— Нет уж! Нет уж! — восклицает тётка. — Я всё видела. Было столкновение! Кто из вас виноват?
И тут Ромка как назло обретает дар речи:
— Он на меня налетел, когда я ехал по дороге!
19.20.
Диалог прерывает крик брата, который попытался опереться на больную ногу.
— Вот-вот! — снова восклицает тётка. — Я не могу это так оставить. Я позвоню вашим родителям. Пусть приедут и разберутся. Пусть заберут вас с собой.
Капец полный.
— Здесь обычное столкновение, — раздражённо шиплю я, прижимая к себе Андрюшку. — Пусть за ним приезжает мамка, а своего брата я сам доведу.
— Куда ты его доведёшь, несчастный, ты видишь его ногу? Он на неё теперь неделю не наступит.
В этом тётка может оказаться права. Лодыжка брата начала покрываться синевой.
— Если будет надо, я его на руках понесу, — говорю и нисколько не вру. Только я бы понёс Андрюшку не домой, а в Гроздь. Хотя, по факту — да, домой.
— В общем, все остаются на своих местах. — Тётка, видимо, решила поиграть в полицейского. — Дайте мне телефон, я позвоню вашим мамам. Девочка, ты с ними?
19.25.
— Это моя сестра, — лопочет Ромка, вытирая лицо. Его руки облеплены кровью, а она всё сочится и сочится из рваной щеки.
— Послушайте! — строго говорю. — Помогите этому мальчишке. Его зовут Ромка, если что. А мы с братом уходим. У нас нет времени. — Хватаю Андрюшку под мышки и пытаюсь увести к перекрёстку.
— Это не отговорка! — восклицает женщина. — Может, вы малолетние бандиты какие! Может, вы проникли в наш городок инкогнито! А ну стоять! А то вообще полицию вызову.
Но мы с Андрюшкой уже отступили на пару шагов. И тут Ромка опять заговаривает, но уже в нашу пользу:
— Это пацан из моей школы, — ноет он. — Его зовут Андрей!
Я называю наш адрес.
— Можете проверить, — говорю. — Мы живём именно там и нигде больше.
— Вот сейчас ваши родители приедут, и всё решится, — отвечает тётка, протягивая руку к Ромке. Тот вкладывает в жирную ладонь женщины телефон. — Дай мне свой телефон! — строго обращается тётка ко мне.
19.30.
— Не дам, это мой телефон! — возмущаюсь.
В глазах мегеры будто вспыхивает огонь ада.
— Я вызову полицию, — шипит она.
— Вызывайте! — Я в ответ суживаю глаза. — Хоть полицию, хоть национальную гвардию, хоть ФСБ и ФБР докуче! Мы уходим!
С этими словами поворачиваюсь и делаю пару шагов к перекрёстку. С хромым Андрюшкой наперевес даже один шаг — почти супергеройский подвиг. И неважно, что какой-то битый час назад я хотел остаться здесь, со Стёпкой. Сейчас цель одна — добраться до дома, но…
Тяжёлая рука хватает меня за плечо.
— Да вы наглец, молодой человек! Теперь я обязательно напишу на вас заявление! — восклицает тётка.
Резко вырвавшись, я оборачиваюсь. Андрюшка чуть не падает и шипит от боли. Ромка измазанный кровью уже до пояса с ликованием и голодной жаждой наблюдает за конфликтом. Его маленькая сестричка так и ни разу не шевельнулась, будто играла в Море волнуется. Несколько взрослых на противоположной стороне остановились и готовы прийти на помощь, чего мне откровенно не хочется. С соседнего перекрёстка бежит подросток постарше меня и помладше Серёги. На ходу он пытается вытащить телефон из кармана просторной рэперской рубашки. Конечно, Youtube же должен это видеть.
И моё терпение лопается.
— Так, послушайте! — тихо вскрикиваю я. — Кто виноват в этой ситуации пусть доказывает полиция. Адрес я свой назвал, и пусть они присылают мне повестку. А если вы ещё раз тронете меня или моего брата, это уже вам придётся дожидаться повестки, потому что я и моя мама засудят вас до конца дней за вмешательство в нашу личную жизнь. Аревуар!
И оставив изумлённую тётку на тротуаре, хватаю Андрюшку и черепашьим шагом веду его на другую сторону дороги.
19.35
Стараюсь идти быстро, чтобы скорее отстать от причитающей тётки, которая наконец-то занялась Ромкой, но Андрюшка часто шипит и закусывает нижнюю губу.
— Только не вскрикивай, — шепчу. — А то она снова за нас примется.
— Я стараюсь, — плаксиво отвечает Андрей.
Белый Форд медленно притормаживает перед нами, ожидая, когда мы пройдём проезжую часть.
— Нам главное — успеть, — шепчу. — Ты можешь на ногу наступать?
— Нет, — говорит брат. — Совсем нет. Она как будто большая. Пульсирует. И ничего не чувствует.
Взрослые нотки в голосе братишки, что сквозили последнее время, улетучиваются, и передо мной вновь мой маленький испуганный сосед по койке в детской.
