На секунду я разозлилась, что она указывает мне, что делать — но это быстро прошло.
Горгулья сложил свои крылья с приятным шорохом сыплющегося песка.
— Я просто подумал, что это была плохая идея, — сказал он. — Сила, резонировавшая в этом колоколе, была предельно возможной.
— Именно так, — Кери повернулась к окну, поскольку в пиксячий лаз на самом верху влетел Дженкс.
— Эй! — крикнул он, увидев угловато двигавшегося горгулью. Пикси упер руки в боки, его крылья агрессивно застрекотали. — Ты нашел самое лучшее время, чтобы проснуться! Что ты думаешь насчет того, чтобы выметаться отсюда? Рэйчел, заставь его убраться. Его никто не приглашал.
— Дженкс, он хочет поговорить об арендной плате, — заступилась я, но для Дженкса это ничего не значило.
— Арендная плата? — заорал он, махая крыльями, чтобы стряхнуть с них воду, от чего гранит покрылся каплями. — Ты ела фейрийскую пыльцу сегодня на завтрак? У нас здесь не может быть горгульи!
У меня начала болеть голова. И лучше не стало, когда Дженкс приземлился на мое плечо; от пикси веяло ароматом мокрого сада. Я чувствовала сквозь рубашку мокрое пятно, и мне совсем не понравилось, что Дженкс обнажил меч, с которым не расставался со вчерашнего дня.
Кери присела на кушетку, оперевшись на нее руками и скрестив лодыжки, как будто она председательствовала на суде. Ясно, что вести это заседание придется мне.
— Почему нет? — спросила я, когда увидела, что горгулья снова покраснел и начал переминаться с ноги на ногу.
— Потому что они приносят несчастья! — прокричал Дженкс.
Устав от его воплей мне в ухо, я смахнула пикси.
— Ничего подобного, — сказала я. — И мне он нравится. Он только что спас от прожаривания мой маленький ведьминский мозг. По крайней мере, дай ему заполнить форму квартиросъемщика или что-нибудь такое. Или ты хочешь, чтобы весь город ополчился на тебя за дискриминацию в вопросах съема жилья? Он не нравится тебе просто потому, что сумел пробиться сквозь твою линию защиты. Боже, Дженкс, ты должен умолять его остаться. Ты начинаешь походить на Трента.
Крылья Дженкса замерли, и он чуть не упал.
Кери старательно скрывала улыбку, и я почувствовала, что уже развлекаюсь. Кулачки пикси сжались и разжались. Явно нервничая, он осторожно опустился на столешницу комода, его крылья махали так часто, что были почти неразличимы. Он демонстративно вложил свой меч в ножны, сделав из этого шоу. Я очень сомневалась, что это оружие может пробить кожу горгульи, но все в комнате оценили жест Дженкса.
— У меня нет формы, — несколько смущенно признался пикси. — Мы можем сделать это устно.
Горгулья кивнул, я сделала шаг назад и села рядом с Кери, когда она немного подвинулась, чтобы освободить место. Без моего светового шара стало темнее, а раскаты грома создавали уютное звуковое сопровождение.
— Имя? — Выпалил Дженкс. — И причина, по которой вы покинули предыдущее место жительства?
— Дженкс, это грубо, — заметила я, и горгулья вильнул хвостом в знак согласия.
— Меня зовут Биз, — начал он, — меня выгнали из базилики, потому что я плевался во входящих в нее людей. Маленькая подлиза Глиссандо решила, что может отличить ангельскую пыль от грязи, и наябедничала на меня.
— Тинкины титьки, это правда? — восхищенно сказал Дженкс. — Как далеко ты можешь плюнуть?
Мои брови поползли вверх. Его имя Биз? Что это за имя?
Биз надулся от гордости.
— Если только что прошел дождь, я могу достать до знака «кирпич» через квартал отсюда.
— Святое дерьмо! — Крылья Дженкса подняли его в воздух, и он приземлился ближе к горгулье. — Думаешь, что можешь достать ту жуткую статую ангела на шпиле?
Цвет Биза стал серебристо-белым, как мех на его ушах и хвосте, в красных глазах заплясали золотые пятнышки.
— Быстрее, чем ты сможешь бросить дерьмо жабы в колибри, ворующую нектар.
— Да ты врешь!
— Не вру.
Биз сложил крылья за спиной. В этом звуке было что-то успокаивающее, и мои плечи расслабились. Я подумала, что Дженкс нашел друга. Это было так слащаво, что меня начинало подташнивать. Только дело в том, что пикси и правда нуждался в друге.
— Биз, хорошо, что мы тебя встретили, — сказала я, протягивая ему руку, но потом засомневалась. Он был высотой всего фут (около 30 см), приблизительно вдвое меньше большинства горгулий, которых я видела преимущественно в стороне от дороги. Его ладонь была слишком маленькой для рукопожатия, даже если бы я рискнула взять эту хищную когтистую лапу. И я могу держать пари, что он слишком тяжел, чтобы приземлиться мне на запястье в традиционном приветствии пикси.
С удивительно тихим свистом Биз взлетел в воздух. Дженкс с изумлением отпрянул, а я замерла, когда горгулья сел на мое запястье. Он вновь почернел и покорно опустил свои огромные уши, словно щенок. И когда я прикоснулась к его гладкой коже, я внезапно почувствовала каждую лей-линию в этом городе.
В потрясении я застыла, только смотрела вперед пустым взглядом. Я могла ощущать их, мягко светящиеся на грани моего сознания, как неиспользованный потенциал. Я могла видеть, какие из них здоровы, и какие нет. И они пели, как глубинные струны земли.
— Святое дерьмо! — вырвалось у меня, и я закрыла рот, смутившись. — Кери… — Я запнулась, поворачиваясь к ней. — Линии…
Она улыбалась. Черт побери, она знала.
Золотые пятна в глазах Биза медленно кружились, гипнотизируя меня.
— Я могу остаться, госпожа ведьма? — сказал он. — Если Дженкс позволит мне платить ренту?
Он был легче, чем я ожидала, почти невесомым.
— Ты можешь находить лей-линии, — с приятным удивлением проговорила я. Боже мой, линии звучали на различной частоте, как отличается звон разных колоколов. Тон университетской линии был сильным и страстным, линия под кладбищем звенела ясными колокольчиками, от Эден Парка шел нестройный протяжный вой, потому что какой-то идиот вырыл на линии пруд, отчего она слабела и гибла.
Биз покачал головой.
— Нет, но я могу чувствовать их. Они текут через мир, как кровь, и прорывы на поверхность — словно открытые раны.
Я вздохнула, только сейчас поняв, что задержала дыхание.
— Дженкс, засчитай мой голос за то, чтобы Биз остался. Арендную плату мы можем определить позже, но, возможно, он станет ночным сторожем — и ты сможешь больше времени посвящать Маталине.
Дженкс стоял на комоде, и благодаря отражению в зеркале целых два пикси подозрительно и хмуро смотрели на меня.
— Да, — рассеянно сказал он, его мысли были заняты чем-то другим. — Это должно быть здорово.
