МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №1, 2016(16) - Александра Юргенева

А яблок было – хоть по ним скользи!

И мы скользили с братом прямо к баку –

он затевал в нем веточкой рыбалку

и говорил, что будут караси.

А я боялась руки окунуть

поглубже в воду – там темнела тина,

с угла уже намокла паутина,

и капелек по ней каталась ртуть.

Я запускала в плаванье жука –

он не тонул, но и грести не думал,

не создавал волны, не делал шума,

лишь парой лап подрыгивал слегка.

Под сливой и малиновым кустом

супец в большом котле варился густо,

и бегала по грядкам трясогузка,

задорно балансируя хвостом.

Мой жук еще держался на плаву,

рыбалку брат решал забросить, что ли.

И яблоко, желающее воли,

очередное ухало в траву…

Кинешь за плечи рюкзак – молода и горда –

Чтоб у состава, споткнувшись, застыть истуканом…

Знаешь, я зверски устала играть в города:

Выжата – долькой лимона на донце стаканном.

В городе М раздавали бесплатно весну,

Я не успела – ее расхватали другие.

Кажется, нервы сдадут: упаду и усну,

Где-то до уровня марта нырну в летаргию.

В городе N вообще перекрыты пути.

Мрачно курю на перроне, укутавшись в осень.

Странно, но факт: алкоголь, кофеин, никотин

Раньше лечили, теперь не спасают и вовсе.

В городе Х то жара накрывает, то град.

Между страстями Христа и спокойствием Будды,

Знаешь, смертельно устала во что-то играть.

Можно, я просто в себе и собою побуду?

Ползет упрямо паспортная ртуть

все дальше за отметку «перспективна».

В глазах мелькают бабочки. Во рту –

противный привкус приторной рутины.

Дыру внутри твой пасторальный рай

скрывает – до поры – размером с бездну

безбожия. У выхода с утра

улыбкой нарисовано-любезной

встречает зазеркальный визави.

На рельсы жизни мысли маслом льются:

как злого духа, вызвать боль и взвыть –

но бьется спиритическое блюдце

в агонии, морзянит «…not to be»…

и ты, снаружи все еще живая,

лежишь на рельсах собственной судьбы.

Ни боли. Ни эмоций. Ни трамвая.

Дежурный, наблюдающий с небес

постапокалиптический припадок,

порой напоминает о себе

фантомным зудом в области лопаток. 

в обществе принцев-на-нуте, царей Смеянов,

Конанов, клоунов, диджеев и джедаев

женщина женщине – вежливая змея – ну,

та, что, ужалив, сразу предупреждает

об отравлении, действии яда, силе…

дескать, послушайте, случай из анекдота:

вас же, голубушка, только что укусили!

кстати, в больницах закончились антидоты.

я бы добила из жалости, только карму

портить не хочется, лучше умрите сами.

гроб с кружевами дополнит ваш вид шикарный.

ваш богоизбранный будет рыдать часами

возле могилы – неделю, возможно больше –

скорбно поникнув мускулистыми плечами…

но не грустите, подруга! клянусь, о, Боже,

сделаю все, чтоб утешить его в печали!

не подпущу к нему всяческих стерв: они же

этой оказии долгие годы ждали!

что вы там шепчете? стойте, склонюсь пониже…

как – укусили? ну хоть бы предупреждали!

Упавшие летчики становятся моряками,

Растолстевшие всадники – пехотинцами.

Их в атаку приходится гнать пинками,

Неуклюжих с одутловатыми лицами.

Воры на пенсии становятся сторожами.

Вскрывают сейфы консервных банок

Теми же вечно тупыми ножами,

Которыми раньше пугали гражданок.

Мундиры на пуговицах золотистых

С годами охотно становятся ватниками,

И прирастает армия моралистов

Исключительно пожилыми развратниками.

Ежедневно прожевывая рутину, вы не

Замечаете, как из настоящих кожаных

Постепенно становитесь дерматиновыми,

Думая, что так наверно положено.

Пока не грянула война

Сонливы улицы и пыльны.

С бокала пряного вина

На лавке спит скрипач из Вильны.

Лотки выносит зеленщик

И лед раскалывает рыбник.

Живые плещутся лещи –

Никто пока еще не гибнет.

В киоске простыни газет

Пестрят хорошими вестями.

Полощет ветер маркизет,

Играет бантами, кистями.

Пока свистят над головой

Живые птицы в небе синем.

А птиц железных – на убой

Настырно поят керосином,

Блестящих в капельках росы

Убийц непуганой эпохи.

И счет ведется на часы,

На перекуры, взгляды, вдохи…