- Ты мне тут не трусись как зайкин хрен. Ты вояка бравый, горячие точки прошел, с парашютом на врага прыгал – неужели какой-то мелочи зубастой испугаешься? Если даже правда все, что ты говоришь, то по-любому это проверить надо.
- А может ты, Артем, сам сообщишь, кому положено? Ну, не знаю, ФСБ какому-нибудь, или в мэрию? Пусть они это расхлебывают, мы-то причем?
- И как ты себе это представляешь? Завалюсь я этакий к мэру в кабинет и скажу: «Уважаемый Лужков, тут пришел ко мне с утра некий Костя Крот и под пивко страшную сказочку рассказал, про то, что в метро гоблины поезда воруют. Так что вы уж пожалуйста вызывайте конную милицию и авиацию с бронетехникой – воевать будем. Ратуйте, в общем, люди добрые!» И куда он меня, по-твоему, пошлет? Нет уж, милый друг Костя, к мэру-то я со своей аккредитацией прорваться могу, но один раз. И если в этот раз я не предъявлю убедительных доказательств, то на второй раз меня к приемной не подпустят на верблюжий плевок.
- И что же нам делать?
- А вот что. Идти нам с тобою, Костя, под землю. На ту самую, причем, Черную Ветку. Смотреть глазами, щупать руками и самое главное – фотографировать. И не на цифровой фотоаппарат, а исключительно на пленку, потому что серьезные люди цифре не верят. Серьезные люди, Костя, понимают, что такое компьютер и на какие чудеса он способен. Так что пакую я свой «Никон», достаю из кладовки снаряжение и вечером ты меня ведешь вниз. Без вариантов.
За что уважаю Костю Крота, так это за то, что человек он, в принципе, бесстрашный. Это, конечно, от недостатка воображения происходит, но все равно приятно. Только что он при одной мысли о подземельях дрожмя дрожал, а тут уже сидит и прикидывает, что ему надо с собой брать и как бы ловчей коногон починить. Договорились мы с ним на десять часов – у известной нам точки встретиться. И разошлись – он в свою берлогу, а я в свою кладовку.
Я, конечно, не диггер, но под землю лазить доводилось – извилистые тропы экстремальной журналистики куда только не заводят. Так что снаряжение у меня имеется, тот же коногон, например. До Костиного ему далеко, но на голове держится и светит прилично. Воткнул на зарядку два комплекта аккумуляторов, достал резервный фонарь, два люминофора армейских (это такие палочки полупрозрачные – их надламываешь, и они светят часа четыре призрачным зеленым светом), ну и прочие мелочи, подходящие к ситуации. Задумался и об оружии. В принципе, есть у меня два охотничьих дробовика – один от деда достался (двустволка тульская), а второй я сам прикупил – «Ремингтон – полуавтомат». Охотничий билет у меня есть, разрешения все оформлены, но охотиться я не охочусь – не люблю. Зачем покупал? А «на всякий пожарный» – как большинство народонаселения. Чтоб было. Неистребимое русское убеждение, что милиция может только документы проверять. Мы уж сами, как-нибудь… Однако ружье – штука громоздкая. Есть у меня и пистолетик… Нелегальный, конечно. Кто ж мне на него разрешение даст? Где взял – не скажу. Кому сильно надо, сам сообразит, где такие вещи берутся, а кому несильно – и так обойдется. А будете настаивать – скажу, что нашел на улице, несу в милицию сдавать. И отстаньте от меня. Однако, по здравому размышлению, решил я и его не брать – нелегальный «ствол» может принести слишком много неприятностей, если придется объясняться с властями. Так что в качестве оружия было избрано «УСО» - «устройство сигнальное, охотничье». Попросту, ракетница. Совершенно легальная штука, в любом магазине спорттоваров продается, а если метров с трех в лоб засадить – мало не покажется. На этом я почувствовал себя снаряженным и успокоился. Пора было выдвигаться.
Каково лазить по московским подземельям – рассказывать не буду. Развлечение не для слабонервных и не для брезгливых, поскольку изрядная часть того, что диггеры гордо называют «штреками» представляет из себя канализационные ходы разной степени заброшенности. И ароматы там соответствующие. Однако все когда-нибудь кончается, кончился и наш сеанс «дерьмолазания» – ржавый скобтрап вывел нас на так называемый «второй» уровень – в пустой и пыльный тоннель Черной Ветки.
- Если пойти налево – сказал Костя шепотом, - то через километр придем к закрытым воротам, а если направо – к той самой станции.
Осмотреть ворота было бы любопытно, но времени терять не хотелось. Как-то тут действительно было жутковато – как будто это творение рук человеческих жило какой-то свой тайной, почти неощутимой жизнью. Четкое ощущение «взгляда в спину» - кто-то смотрит из темноты, и ждет, ждет… Ждет, пока мы совершим ошибку. А откуда нам знать, что здесь будет ошибкой? Ну, если не считать самого решения сюда залезть…
- Пошли к станции. Мы сюда не воевать пришли, а на разведку. Посмотрим что к чему – и обратно.
Станция как станция. Стиль начала семидесятых – мрамор и алюминий. Названия на стене нет, нет и табличек с указанием, куда ведут выходы. Выходов тоже нет – перекрыты стальными заслонками. Пусто и темно. Очень странное ощущение – какой-то глобальной неправильности. Не должны станции метро быть темными и пустыми! Станции – это где много света, толпы народа, грохот поездов, вкрадчивый голос рекламных объявлений… Заброшенные тоннели не произвели на меня такого гнетущего впечатления – мало кто из нас бывал в тоннелях, а вот станции… Возникает подсознательное ощущение, что все человечество куда-то делось, исчезло годы и годы назад, оставив после себя лишь пыльный мрамор никчемных подземелий…
Костя продемонстрировал мне забрызганную кровью лавку – место, так сказать, «первого контакта», где он гоблинов своей ногой прикармливал. Лавка как лавка – ничего особенного. Смущало одно – вокруг было очень чисто. Не в смысле отсутствия окурков и бумажек – откуда им тут взяться? – а в смысле полного отсутствия пыли, совершенно неестественного для заброшенного много лет назад помещения. Очень мне это не понравилось – кто бы это тут уборку делал? И зачем? Даже думать об этом не хотелось.
Беглый осмотр платформы ничего не дал – да я и не рассчитывал. Не такой уж я криминалист, чтобы искать тут кровавые отпечатки когтистых лап, или что там эти подземные жители за собой оставляют. Расчехлив свой «Никон», приладил к нему большую репортерскую вспышку и сделал пару снимков пустынного зала – просто на всякий случай. В конце концов, само существование такой станции тянуло на приличную сенсацию. Впрочем, я не обольщался, - вряд ли это кто-то опубликует. Скорее всего, придут ко мне серьезные дяди и вежливо попросят сдать пленочку. И еще настойчиво поинтересуются, сколько я с нее успел отпечатков сделать, и кому их успел показать…
