Тимофей с неудовольствием отметил, что единственный свободный стул остался как раз между знакомым и дружелюбным господином Букоридза-беем и этим отталкивающим типом.
Впрочем, чтобы занять тот стул, так или иначе требовалась решимость.
— Пиво? Пиво?! — наигранно возопил отталкивающий тип прямо в лицо сыну генерала Скворцова. — Принуждая меня понижать градус, ты, мил-человек, ставишь под угрозу…
— Помолчи, пожалуйста, — осадил его с другой стороны стола хэр Ройш. — Раз уж ты пришёл, будь добр, не мешай. В отличие от тебя я трачу своё время в кабаке не просто так, а из желания поделиться с вами — вами всеми — кое-какой информацией, пока официально не обнародованной.
Тимофей ушам своим не поверил: церемонный хэр Ройш — и вдруг обращается к какой-то пьяни на «ты»? Гостиная графа Набедренных, конечно, поразила Тимофея своим неожиданно демократическими порядками, но как раз таки ни одного «ты» там не прозвучало.
— Тоже мне, лектор Гербамотов сыскался, на людей шикать, — отталкивающий тип только развалился ещё вольготнее. — Эк ты сегодня не в духе, знаток папашкиных бумажек.
Замечание это при всей непочтительности было справедливым: Тимофей запомнил хэра Ройша язвительным, но мерно выдыхающим облака плотного дыма, а сегодня он выглядел так, будто швырнулся бы трубкой, окажись она у него в руках.
— Бумажки к этому делу отношения не имеют, — хэр Ройш бросил на отталкивающего типа в высшей степени уничижительный взор, — через пару недель, а то и менее, данная информация в любом случае станет достоянием общественности. У меня нет никаких поводов с ней спешить. Тем не менее, я предположил, что вам было бы небезынтересно.
— Хотите испортить первую встречу однокашников некими мрачными известиями? — господин Букоридза-бей хмыкнул, а затем лихо ополовинил пивную кружку с видом самым беззаботным.
— Именно так. Иначе я не стал бы дожидаться всех припозднившихся, — хэр Ройш ещё раз покачал головой, глядя на отталкивающего типа и явственно не одобряя степень его опьянения.
— Графа по-прежнему нет, — заметил господин Солосье.
— Думаю, и не будет, — вмешался Андрей. — Мы разминулись на крыльце — граф Набедренных будто бы торопился по каким-то совершенно иным надобностям.
Господин Букоридза-бей завертелся, желая окончательно удостовериться в отсутствии графа Набедренных в «Пёсьем дворе», и так наткнулся взглядом на не решающегося подойти Тимофея. Заулыбался, махнул рукой и указал на стул между собой и отталкивающим типом.
От столь однозначного приглашения легче не стало: у Тимофея не было ни малейшей уверенности, что в этом обществе — да ещё и в свете надвигающейся беседы о чём-то важном — ему будут рады. Никакой возможности быть представленным всем присутствующим, никакого соблюдения приличий — а значит, и никакого подтверждения права Тимофея здесь находиться!
Но стул уже отодвинут, а господин Букоридза-бей уже крикнул о ещё одной кружке пива.
— Так вот, господа, — начал тем временем хэр Ройш, и Тимофею ничего не оставалось, кроме как молчаливо примоститься за столом. — Мне стало известно о грядущем введении в Росской Конфедерации чрезвычайно занимательного нового закона. Сразу оговорюсь: заседания в Городском совете по поводу местной реализации ещё не было, но кулуарные обсуждения уже происходят свободно, так что большой секретности тут нет — со дня на день заседание назначат, а потом и до оповещения населения максимум недели две, — хэр Ройш сделал паузу, но не нарочитую, а такую, будто всё ещё не переборол отвращение к собственным словам. — Закон же, если изъясняться просто, представляет собой обложение мужчин в возрасте с двадцати лет налогом на бездетность.
— Что? — поперхнулся господин Букоридза-бей. — Чепуха какая.
Хэр Ройш ответил саркастичной усмешкой:
— Полагаю, стоящие за этим налогом мотивации очевидны — повышение рождаемости. От полной же чепухи инициативу отличают призрачные следы здравого смысла в вопросе внедрения: в частности, налог начнёт взиматься только через год-полтора, чтобы у граждан нашлось время вступить в брак, зачать ребёнка и дождаться его рождения. Есть и другие нюансы, но сути они не меняют. А суть, господа, состоит в том, что нам всем, — хэр Ройш споткнулся взглядом о господина Букоридза-бея, гражданина Турции-Греции, и сидящего с ним рядом Тимофея, которому до двадцати ещё следовало дожить, — вернее, почти всем в течение трёх месяцев следует предпринять решительные шаги для обзаведения потомством.
Над столом повисла тишина, и только граф Метелин стукнул пивной кружкой в прорвавшемся гневе.
Кряжистый и круглолицый вольнослушатель от этого стука прищурился с хитрецой:
— Рождаемость — она, конечно, государственная головная боль, да только городишко-то наш расширять за пределы казарм не полагается. А в пределах он и без того от людей ломится. Если где и не хватает населения, то всяко не у нас.
— Совершенно верно, но это, по мнению Четвёртого Патриархата, тоже частность, — фыркнул хэр Ройш. — Закон вступит в силу на всей территории Росской Конфедерации — без поправок.
— Но разве так можно? — подал голос предполагаемый сын генерала Скворцова. — Выдвигать столь серьёзные требования к людям без учёта местной специфики?
Его перебил другой вольнослушатель, тот, у которого медицинская эмблема соседствовала с академической, — но перебил очевидно не из хамства, а от увлечённости собственным размышлением:
— Погодите. Проблемы с рождаемостью ведь, ну, не то чтобы только по женской вине, но всё же беда в здоровье, в последствиях, они умирают так часто из-за… поэтому и не хотят рожать. А налог будут брать с мужчин. С логической точки зрения это, видимо, оттого, что женщины частенько и не работают и платить им не из чего, — он сосредоточенно потёр лоб. — Но выйдет же так, что мужчины теперь будут сильнее давить, даже требовать, а женщинам-то по-прежнему незачем соглашаться!
— Велик налог-то? — мрачновато уточнил человек в безвкусной шляпе.
— Пять с половиной тысяч грифонов. Годовых, — мимоходом ответил хэр Ройш и обратился к вольнослушателю с двумя эмблемами: — А вам, господин Приблев, я хочу заметить, что ваши логические рассуждения здравы. Но, полагаю, о женщинах — и целесообразности их освобождения от налога — попросту не подумали. Удивляться здесь нечему, такой подход для Четвёртого Патриархата давно стал привычным.
— Бросьте вы на яд исходить, — с неуместной жизнерадостностью возразил господин Букоридза-бей. — Да, закон глуп, но если хоть по кому-то он прямо не пройдётся — это же хорошо! Не обременяют женщин, ну и не надо. В самом же деле мало у кого из них заработок есть.
