— Нет! — закричал спящий. — Не надо! Закройте!..
Он дёрнулся ещё раз и открыл невидящие сумасшедшие глаза.
Он вынырнул. Он ошалел от обилия света — не сумеречного, зыбкого света снов, а настоящего — утреннего, жёлтого, почти осязаемого света. Некоторое время он дышал этим светом, упивался им, упивался сознанием, что вот он лежит на коврике, что это утро, что на бедре — рубчатый оттиск верёвочного плетения, что сон кончился, что всё поправимо…
Боже, как болит голова! Как разламывается голова! Кого же он вчера пригласил? Неужели Сан Саныча?.. И Вавочку прострелило жуткой мыслью: а вдруг что повреждено из мебели! Он сделал попытку встать, надавила головная боль, и вот тут-то Вавочка и увидел в двух шагах от себя чьи-то голые волосатые ноги. А в следующую секунду, он уяснил, что и сам абсолютно гол. Что здесь происходило?
Гримасничая и стараясь помедленнее двигать разламывающейся головой — сел. Всмотрелся. Перед ним бесстыдно стоял нагишом какой-то совершенно омерзительный тип. Причём дело было даже не в крысиной мордочке и даже не в том, что мордочка эта так и вихлялась, гримасничая — становясь то грозной, то испуганной, то вообще пёс её знает какой… Дело было в том, что…
Вавочка охнул и отшатнулся. Взвыло сновидение, заклубилась полупрозрачная муть. Его подбросило с пола, поставило на ноги и швырнуло на незнакомца. Тот отскочил в испуге. Вавочка оглянулся, ища поддержки, и малость пришёл в себя. Это был не сон. Это было утро. За окном — гулкий двор, и в нём — отзвуки давно пробудившегося города. И тем не менее в двух шагах перед Вавочкой стоял и смотрел на него во все глаза голый незнакомец, как две капли воды похожий на самого Вавочку.
— Не понял… — изумлённо и отчётливо произнесли во внезапно гулкой и вроде бы даже переставшей болеть голове. — Не по-нял!..
Вавочка уже разомкнул пересохшие губы, чтобы произнести это вслух, когда заметил, что тот, напротив, тоже раскрыл рот — причём явно с той же целью.
Кожа от ненависти плотно облегла лицо.
— З-заткнись! — выпалили оба одновременно.
Мгновенно сделалось до такой степени противно, что и словами не передашь. Захотелось плюнуть, повернуться и уйти, чтобы не видеть этой рожи. Тот, что напротив, метнулся вправо и, обойдя шарахнувшегося Вавочку, скрылся в проёме. В кухню, значит, ушёл.
Некоторое время (секунд пять, не больше) Вавочка пребывал в замешательстве: победа или поражение? С одной стороны, ушёл-то он, а не Вавочка, а если с другой: опять же догадался-то уйти не Вавочка, а он… Стоп! А вдруг он на кухне чего-нибудь… Присмотреть надо, немедля присмотреть…
С этим дурацким вертящимся «присмотреть» Вавочка подкрался к дверному проёму — и словно в зеркало заглянул. Надо полагать, тому, что в кухне, тоже невзначай подумалось: дескать, а вдруг этот, в комнате, чего-нибудь… Оба плюнули и разлетелись по исходным позициям.
Вавочка сел на пребывающую в беспорядке кровать и начал мыслить. Соображать начал. Ничего что-то не соображалось — не мозг, а злокачественная опухоль какая-то.
Наконец пришла не то чтобы мысль — решение пришло: надо одеться. Пусть он, голый-то, с ним одетым поговорит! Хоть какое-то, а преимущество. Вавочка ещё только утверждался в этом мудром решении, а тот уже возник на пороге, прошёл, насупившись, к платяному шкафу и отворил дверцу.
Вавочку смело с кровати. Во мгновении ока очутился он подле шкафа и с возгласом: «Крутой, что ли?!» — рванул противника за голое плечо. Тот обернулся. Разрываемые противоречием между дать по морде и не получить по морде, ухватили друг друга за руки.
Уразумев, что верхние конечности пользы не принесут, Вавочка ткнул его коленом в пах, но пинок получился взаимным, и оба в корчах опустились на пол.
Ч-чёрт!.. Свернуться в калачик, стерпеть, подождать, пока боль рассосётся… Нет! Надо подняться! Сейчас Вавочка встанет и… Но было очень больно, так что тот поднялся первым. Вавочка ухватил его за ноги, получил пинок и смирился. Глядел, обливаясь слезами справедливого гнева и обиды, как тот, сохраняя зверское выражение морды, облачается в плавки, затем в тенниску, и наконец в брюки, причём во всё Вавочкино! Одевшись, произнёс: «Вот так. Понял?» — и умчался на кухню.
Вавочка поднялся на колени, обождал немного, убедился, что боль терпима, и встал наконец на ноги.
«Ну ладно, козёл! — исступлённо думал он. — Ладно. Мы ещё посмотрим! Посмотрим ещё, кто кого вылепит! Кто тут из нас пластилиновый…»
Вавочка открыл шкаф. Слёзы высохли. Мщение ожидалось страшное и изничтожающее… Стоит ли надевать галстук? Вавочка подумал и надел.
Тут он почувствовал, что на него смотрят, и обернулся. Так оно и было. Подобравшийся к дверному проёму самозванец стоял смятенный и раздавленный; стоял и смотрел, не веря и как бы вопрошая безмолвно: да есть ли вообще предел человеческой наглости?
На Вавочке был тёмный тщательно отутюженный костюм. Из рукавов выглядывали белоснежные манжеты и посверкивали тридцатикаратовые запонки чистейшей воды стекла. Туфли отсвечивали рояльными бликами. В галстуке мерцала миниатюрная шпага. Лицо начальник отдела маркетинга имел корректное и неприступное.
— З-задолблю! — с некоторым отчаянием сказал самозванец.
Вавочка взглянул на него по возможности дерзко и с любопытством. (Кто? Ты? Кого? Меня? Да ты болен, дорогой…)
— Ну, козёл! — выдохнул тот. — Гляди, ответишь!..
«Раз, и…»
— Иди на кухню, — ласково посоветовал Вавочка, замирая и дрожа всем нутром. И как бы невзначай взялся за стул.
Двойник не отрываясь смотрел на ухватившую спинку пятерню, потом перевёл взгляд на самого Вавочку. То, что Вавочка прочёл в его глазах, утешало. Самозванец откашлялся, вильнул подбородком, потом потребовал неуверенно:
— А ну сними!
Ответная улыбка очень хорошо получилась у Вавочки.
— Ладно! — изронил тот и исчез. Снова появился в проёме — на этот раз с табуреткой в руке.
— Костюма не пожалею! — предупредил он.
Это была угроза. Поэтому Вавочка несколько затянул паузу, прежде чем ответить: «Я тоже».
Они простояли так довольно долго, мужественно выдерживая глупость положения. Наконец оккупировавший кухню сел в дверном проёме на табурет, а владелец комнаты, чтобы не повторять его, опёрся на спинку стула. Оба глядели друг на друга, и на лицах проступал вызывающий смятение вопрос: «Да что же это, господа, происходит?»
И вообще надо было как-то выкручиваться. Вавочка встал, небрежно процедил: «Ну, я пошёл», — и, прихватив табурет, удалился в кухню с независимым видом.
За спиной в комнате стукнуло, скрипнуло, и Вавочка резко обернулся. Табурет, как четырехствольная зенитная установка, уставился ножками в пустой коридор.
