МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ №3, 2016(18) - Татьяна Васильевна Адаменко

Кто водит дружбу с негодяем,

Партнерами не почитаем.

Матрона с девицей пройдется –

И тут же сводней назовется;

Увидят вдруг недобрым взглядом

Милашку с потаскухой рядом, –

Забудут, что скромна, – не прочь

Тотчас спросить, почем с ней ночь.

Друзья разносят нашу славу:

Кто – как добро, кто – как отраву.

Старуха – злобная карга

Сидит сморчком у очага,

Иссохла, как корявый сук,

Лишь вздуты вены тощих рук;

Ей паралич трясет мозги,

В глазах – безумные круги,

Комком во рту сварливый бред –

Старухе восемьдесят лет.

Вокруг мяучат сотни ртов

Голодных до смерти котов.

Мяуканьем раздражена,

Слюною брызгает она:

«Что раскудахтались, чертяки,

Вас содержу, кормлю, однако,

Вы, черти, дьявольское племя,

Меня дурачите все время.

Я вам обязана, что вечно

Толпа мальцов орет беспечно.

Давно мне труден каждый шаг,

Дверной порог – мой злейший враг.

Попряталась прислуга в страхе,

Что накричу на них, – неряхи,

Булавкой мне кровавят зад,

За титьку цапнуть норовят».

«Тебя послушав, – всех любя,

Святой бы вышел из себя, –

Ответил кот. – Давно известно,

Нас моришь голодом бесчестно.

За что в твоем дому безвинно

Живем, как клятая скотина!

Служить карге – позор до смерти,

Мы для нее лишь бесы, черти;

Нас травят, видно, неспроста –

Мол, девять жизней у кота».

Who friendship with a knave hath made,

Is judged a partner in the trade.

The matron who conducts abroad

A willing nymph, is thought a bawd;

And if a modest girl is seen

With one who cures a lover's spleen,

We guess her not extremely nice,

And only wish to know her price.

'Tis thus that on the choice of friends

Our good or evil name depends.

A wrinkled hag, of wicked fame,

Beside a little smoky flame

Sate hovering, pinched with age and frost;

Her shrivelled hands, with veins embossed,

Upon her knees her weight sustains,

While palsy shook her crazy brains:

She mumbles forth her backward prayers,

An untamed scold of fourscore years.

About her swarmed a numerous brood

Of cats, who, lank with hunger, mewed.

Teased with their cries, her choler grew,

And thus she sputtered: 'Hence, ye crew.

Fool that I was, to entertain

Such imps, such fiends, a hellish train!

Had ye been never housed and nursed,

I, for a witch had ne'er been cursed.

To you I owe, that crowds of boys

Worry me with eternal noise;

Straws laid across, my pace retard,

The horse-shoe's nailed (each threshold's guard),

The stunted broom the wenches hide,

For fear that I should up and ride;

They stick with pins my bleeding seat,

And bid me show my secret teat.'

'To hear you prate would vex a saint;

Who hath most reason of complaint?'

Replies a cat. 'Let's come to proof.

Had we ne'er starved beneath your roof,

We had, like others of our race,

In credit lived as beasts of chase.

'Tis infamy to serve a hag;

Cats are thought imps, her broom a nag;

And boys against our lives combine,

Because, 'tis said, you cats have nine.'

Кого только нет средь собачьих племен:

Ирландцы, Валлийцы, Датчане,

Китайцы – носители странных имен,

Голландцы и даже Турчане;

Есть Шпицы с окрасом, как спелый лимон,

Свирепых пород Англичане.

Всем тем, кто проказливо вертит хвостом,

Скажу – даже Хинам отпетым:

Я – Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Собаки изящно-изысканных форм,

Чванливые, тихого нрава,

Ленивые, слепо жующие корм,

Снующие слева и справа,

Крушители всех поведенческих норм –

Нагрянет вся эта орава;

Скандальным буянам, творящим содом,

Скажу – даже Хинам отпетым:

Я – Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Немало неряшливых, грязных собак,

Капризных, болезненных, нежных,

Сердитых, ворчливых, тупых, как чурбак,

Медлительных и безмятежных.

Но знайте: зачинщиков драк, фордыбак,

При встречах со мною небрежных,

Запомню. Да будь вы последним котом! –

Скажу всем – и Хинам отпетым:

Я – Скотчер-малютка, зовут меня Том,

И лучше вам помнить об этом.

Нам Рим завещал свой девиз cave canem,

С ним Скотчеры