I hope you won it fairly.
Я теряю себя на просторах пустых проспектов,
Распадаюсь частицами вдоль молодых бульваров.
Кто я в городе этом? Просто – безликий некто,
Что отдал свое сердце, вместе с душой задаром.
Мой потерянный дух отражается в тех витринах,
Где когда-то сиял свет излюбленной мной свободы.
Я остался собой, лишь на мастеровых картинах,
Словно Дориан Грей, из Адониса став уродом.
Я исчезну совсем, на огромных твоих просторах,
Милый отрок Петра, обернувшись простым закатом.
Кем я был здесь всегда? Лишь придуманным кем-то вздором,
А куда я уйду? Да туда, куда все когда-то...
Небо смотрит на нас и плачет, от печали роняет звезды.
Посылает свои сигналы, облака пропитали слезы,
Но для нас ничего не значит, человечеству слишком поздно,
Воспротивиться, да и мало... Мало мира, который создан
Был безлюдным, таким прекрасным, что закаты казались сказкой,
Обернувшись луной, сияли, озаряя собою своды.
А потом стало жить опасно, ведь за самой чудесной маской,
Уже тысячи лиц стояли, что не знали другой свободы,
Кроме той, отчужденной скорби, переполнившей наши души,
Прогрызающей путь на волю, через сердце, что смело биться,
И сейчас, ты уже не в форме, если стал свои чувства слушать.
Заклеймили табличкой – «БОЛЕН» , тех, кто все же сумел влюбиться...
В моем сердце – горят закаты,
Всполох! Всполох! А после – тень.
Вместе с ними – умру солдатом,
Жизнь закончив, как вечер – день.
Я погибну простым мальчишкой,
Приобнимет хозяйка-ночь,
Нежно, ласково, даже слишком...
Как палач свой топор, точь в точь.
Ритм враз оборвет шарманку,
Встанет вдруг – без минуты шесть.
Телу камня придаст осанку,
Вверх душа, если все же есть.
В сердце выцвели те закаты,
Что горели. Здесь правит тень.
В ней погибшим лежу солдатом,
Жду рассвет... может будет день?
Чтобы встал я, в своей шинели,
Пыль отер, да нашел свой дом.
А мосты за спиной – горели,
И былое казалось сном.
Чтобы поднял я груз винтовки,
Да отбросил. Ненужный хлам.
На какой-нибудь остановке
Повстречается мне Адам.
Я спрошу его: «Что приятель,
Слушал Еву, сердил отца?
Как ты думаешь, ты предатель?
Или – верная часть Творца?
Он ведь создал нас, он придумал,
Эту злобу, тоску, да ложь.
Он плюется свинцом из дула.
Бруту он указал на нож.
Он играет людьми, заметил?
Мы фигуры во власти рук,
Рук Всевышнего, лик чей светел,
Он и аспид тебе, и друг...»
Улыбнется Адам: «А все же,
Он однажды мне, брат, сказал,
Что лишь только тому поможет,
Кто как отпрыск его страдал».
Отшумели давно закаты,
И осталась-то – только тень,
От меня, да того солдата,
Что всю жизнь прождал чертов день.
Я видел сотни разных лиц и слышал сонм дурацких сказок,
То были маски, ложь и лесть, жаль это понял я не сразу.
Теперь смотрю вокруг, а здесь – жестокосердные лгуны,
Что врут без продыху всегда, совсем не чувствуя вины.
Я изменил начальный взгляд, расширил зрение и после,
Стал удивляться, отчего, Творец весь мир таким вот создал?
Брожу один среди зеркал и понимаю – тут ведь пусто!
А сказки, лица и обман – мои разрозненные чувства...
Ветер бродит среди бульваров,
По проспектам шныряет быстро.
Но он выглядит так устало,
Одиноко пиная листья.
Он, как я, не избрал маршрута,
Для чего был рожден, не знает.
Он всегда просто был, как будто.
Появляется... Исчезает...
В нем нет чувства и он спокоен,
Не познав ни любви, не боли.
Он беснуется на просторе,
Да с тоски временами воет...
Как мало осталось, хоть жизнь бесконечна,
И слово родится из глины и стали,
Оплакивать будут не жены и дети,
А те, кто меня настоящего знали.
Что мечены ангелом женские слезы,
И время дробится на сроки и строки,
Я понял в краю, где история – воздух,
Где небо так близко, а боги далеки.
Фортуне доверившись лично и в массе,
Хвала райским джунглям свободного рынка,
Понять и принять, как говаривал классик,
Что счастью несчастья нужна половинка.
Чтоб в день что назначен,
колонной нестройной,
Под ритм сумасшедшего вальса иль гимна,
Герои мои, как и дети, и жены,
Меня помянули. И я их, взаимно.
Афины, Рим. 2013
