— Очень неуклюже споришь.
— Но после того, как Майк посмотрит на фотографию, я ее разорву!
— Не смей!
— Что?! Вам она нужна?
— Боже упаси! Нет, такие картинки коллекционирует Дюк. Если Майку она не нужна, отдай Дюку.
— Дюк собирает такое барахло? А на вид порядочный парень!
— Такой и есть.
— Но… нет, не понимаю.
Джубал вздохнул:
— Я мог бы весь день тебе объяснять — все равно не поймешь. Милая, есть такие аспекты секса, которые просто невозможно объяснить существам разного пола у нас на Земле. Иногда их можно интуитивно грокнуть, несмотря на разделяющую нас пропасть, но это удается лишь особо одаренным индивидам. Однако слова бесполезны. Поверь мне: Дюк — настоящий рыцарь и тем не менее ему понравится фотография.
— Но не могу же я сама отдать ему фото, он подумает про меня неведомо что.
— Неженка. Что-нибудь сногсшибательное было?
— Нет. Обычный набор писем от тех, кто хотел бы, чтобы Майк где-то расписался, или торговля всякой всячиной «Прямо от Человека с Марса»; один тип хочет получить монополию на пять лет, без оплаты за использование имени, и чтобы Майк финансировал дело.
— Восхищаюсь жуликом, всецело преданным своему делу. Ответить ему, что Майку необходимы налоговые скидки — интересно, каких гарантий тот потребует?
— Босс, вы что, серьезно?
— Нет, а то мошенник явится сюда — со всей семьей. Но ты подала мне идею рассказа. Вперед!
Майку «отвратительная» картинка понравилась. Он грокнул (теоретически) то, что символизировало письмо и фотография, изучая снимок с тем же восторгом, с каким рассматривал каждую бабочку. Бабочки и женщины его особенно интересовали — весь грокающий мир казался ему обворожительным, и ему хотелось пить как можно глубже, чтобы его собственное гроканье достигло полноты.
Механические и биологические процессы, предлагавшиеся ему в таких письмах, были понятны, но его удивляло, что чужаки просили его помощи в ускорении яиц. Майк усвоил (без гроканья), что у людей существовал целый ритуал, основанный на данной необходимости, «сближение», сходное с церемонией воды. Ему очень хотелось грокнуть этот обычай.
Но он не спешил — «спешку» он грокнуть не смог. Он весьма чувствительно относился к выбору нужного времени — но в марсианском смысле: нужное время созревало в процессе ожидания. Он замечал, что людям — его братьям по воде — не хватало умения выбирать правильное время, поэтому им часто приходилось ожидать быстрее, чем стал бы ждать марсианин. Но он не упрекал их за это. Он научился ждать быстрее, чтобы прикрывать их недостаток, и иногда ему удавалось дожидаться быстрее настолько ловко, что человек мог бы решить: он несется с головокружительной скоростью.
Он принял на веру эдикт Джилл: нельзя отвечать на братские предложения людей женского пола, но он воспринял ее решение как ожидание; может, лет через сто будут перемены. Как бы то ни было, сейчас не время, потому что его брат Джилл говорит верно.
Когда Джилл предложила ему отдать снимок Дюку, Майк согласился. Он все равно бы это сделал — Майк уже видел коллекцию, изучил ее с большим интересом, пытаясь грокнуть, почему Дюк говорил: «У этой мордашка никуда, но ты погляди на ноги — ну, братец»! Майку было приятно, когда кто-нибудь из своих называл его «братом», но ведь ноги — всегда ноги, вся разница в том, что у марсиан их три, а у людей — всего две (но они вовсе не калеки, напомнил он себе).
Что до лиц, самое прекрасное лицо, какое когда-либо видел Майк, было у Джубала — оно принадлежало лишь ему и ни на кого не походило. А вот существа женского рода все были на одно лицо, все юные женщины человеческой расы казались похожи, иначе ведь и быть не могло.
Вот лицо Джилл он узнавал без труда: она была первой женщиной, которую он увидел, его первым братом по воде женского рода. Майк знал каждую пору на носу, каждую намечавшуюся морщинку на ее лице, и каждую из них он восхвалил в благостной медитации. И хотя теперь он отличал Энн от Доркас, а Доркас от Мириам, поначалу было не так. Майк различал по размерам и по цвету, а еще по голосу — голоса всегда были разными. Когда (редко, но все же бывало) все трое молчали, он радовался, что Энн намного больше по размеру, Доркас намного меньше остальных, а Мириам — больше Доркас, но меньше Энн, к тому же ее ни с кем другим не спутаешь, даже если Энн или Доркас отсутствовали, потому что волосы Мириам по-английски называли «красными», хотя они и были совсем другого цвета, а таким словом называли только волосы и притом имели в виду совершенно определенный цвет, скорее «оранжевый».
Майк знал, что почти в каждом английском слове содержалось несколько значений. К этому нужно было привыкнуть, так же, как пришлось привыкнуть к схожести женских лиц… Необходимо ждать, и потом они становятся разными. Майк теперь представлял себе либо Энн и пересчитывал все поры на ее носу с той же легкостью, с какой он «видел» лицо Джилл. По сути, даже яйцо было уникальной сущностью, отличавшейся от всех прочих. Так и у каждой девушки потенциально имелось свое собственное лицо, и неважно, что различия между ними так малы.
Майк отдал картинку Дюку — и был согрет его удовольствием. Майк не лишил себя радости, ведь стоило ему пожелать, и он мысленно видел перед собой фотографию — особенно лицо, освещенное необычным выражением чудесной боли. Выслушав благодарность Дюка, он с воодушевлением вернулся к своей почте.
Майк не разделял раздражения Джубала по поводу лавины почтовых отправлений. Он наслаждался всем, включая рекламные объявления о страховании и предложения сочетаться браком. Путешествие во Дворец открыло бесконечное разнообразие окружающего мира, и он решил грокнуть все. Конечно, понадобятся века, он должен расти, расти и расти, но спешить некуда — он уже грокал, что и вечность, и постоянно-прекрасно-изменчивое «сейчас» идентичны.
Он решил не перечитывать «Британскую Энциклопедию»: почта приносила ему более яркие образы мира. Он читал, грокал, что мог, запоминал остальное для последующего осмысления, в то время как все в доме спали. Кажется, он начинал грокать понятия «бизнес», «покупка», «продажа», другие родственные им, но совершенно немарсианские виды деятельности. «Энциклопедия» оставляла много пробелов, как он теперь грокнул: составители каждой статьи предполагали, что он уже имеет понятие о таких вещах, которые ему были неизвестны.
По почте прибыли бумаги от господина Генерального секретаря Джозефа Эджертона Дугласа вместе с чековой книжкой; его брат Джубал немало потрудился, растолковывая ему, что такое деньги и как ими пользуются. Но Майк не понял урока, хотя Джубал показал ему, как выписать чек, дал ему «деньги» в обмен на бумажку, обучил его считать наличные.
