Я просто ударил его пяткой в переднюю, открытую срединную часть голени. Нет, ради бога, не подумайте, что это был пинок в вполсилы, хохмы ради.
Мои каблуки сделаны в форме едва заметного глазу тупого треугольника, и в межслойное пространство жёсткого каблучного материала «врезана», вклёпана повторяющая его форму «сталистая» пластина. Толстая и крепкая, как и полагается настоящему металлу.
И продуманный, отработанный годами удар таким «каблучком» равносилен доброму приложению почти острым бойком молотка граммов эдак под восемьсот…
С полного замаха.
То есть я хочу сказать, что сломал ему ногу. Быстро и нахально.
И пока он только раскрывал свою грязную пасть, чтобы разразиться благим матом по этому поводу, ослабив на долю секунд хватку на оружии, я уже был мягко и стремительно, одним поворотом, развёрнут к нему лицом.
И уже злорадно погружал с правой руки под его собственное сердце длинный, узкий, как шило, ножичек, который так уютно носить на предплечье, заряженным в пружинный пенал.
Вполне безобидная штука, пока не кажет носа из засады. И крайне полезная.
Не для подстрижки кустов, нет, но для быстрого проделывания разных там, всякого рода, отверстий. Вот как раз вроде этого случая.
Он успел напоследок оказать мне маленькую услугу. То есть не упасть сразу же, пока я разворачивал его за плечо, как даму в вальсе, недоумённой рожей прямо к его товарищам.
И умудрился не уронить ниже пояса бесполезный теперь для него самого автомат. Да не сбросить совсем уж палец со спускового крючка. Просто молодец! Всё, что мне оставалось, лишь слегка помочь его руке…
За эти «па» на да паркете, да в присутствии строгой комиссии, нам точно поставили бы исключительно высший балл!
Потому как наш изящный поворот, наш первый, да и второй пируэт в этом танце, оказались просто сказочными, и первая трель разбуженного к действию оружия прекрасно вписала свои аккорды в мрачное аллегро всеобщей пляски…
Те полторы-две секунды, пока я с ним «миловался», были как раз тем максимумом времени, в которое «проснулись» и мозги идущего за ним. И они одновременно и от души полили друг друга дождём свинца.
Правда, я слегка дирижировал своим "вторым телом", помогая его незрячим глазам находить застывшие в праведном гневе цели.
Трудновато держать перед собою сотрясаемый ударами пуль манекен, но то ли потому, что парня слегка заклинило в стоячем положении, то ли потому, что я ещё немного и придержал его за бушлат, он прекрасно справился с ролью щита, приняв и проглотив все предназначавшиеся мне пилюли…
Самого молодого зануду я пришил брошенным «перевёртышем». Я люблю молодость, но не с оружием в неопытных руках.
Взялся кого-то пришить — не коси и не медли. И не выбирай долго для самого себя смерть. Она не замедлит, как только ты замешкаешься.
Смерть слепа, но у неё отменный слух. Вот ведь штука какая, — она может и подслеповато прошлёпать мимо, растерявшись во всеобще поднятом шуме. Кидаясь коршуном как раз таки на самый активный трезвон, поднятый "отважными".
Так что иногда полезнее не стрелять вовсе, и тогда, может быть, она не услышит тебя в твоём закутке…
Лучше б тебе выйти на меня с ножом.
Хотя нет…
Уж лучше б ты скромно принёс мне сегодня розы, придурок…
…Едва лишь только стихли злые «кастаньеты», наполнив напоследок помещение прогорклой сивухой пороховой гари, я уже бежал в том направлении, куда меньше минуты назад скрылся Тайфун. Скрылся, да, — я явственно видел это боковым зрением.
Ну, во-первых, он далеко не глуп, чтобы быть вот так банально расстрелянным. Потому как понимает, что с пистолетиком ему тут против автоматного огня делать нечего. Стой я совершенно открыто, он, быть может, и попытался б найти для меня пару лишних патронов. А так…
Ну, нет. Не стал бы он стрелять. По крайней мере, сразу. Уверен, его ещё тешит иллюзия, что меня можно остановить другими методами, что со мною всё-таки можно договориться. Это он памятует о том случае. В расчёте на второй шанс.
А почему пришёл с пистолетом, спросит кто-нибудь? Ха-ха, вот тут и кроется справедливость моих недавних выводов. Боится он меня. Не переставая ни на миг.
Прийти с голыми руками означало… банально бросить мне открытый вызов. И остаться на том месте до конца. Может, даже на мокром и скользком полу. Навеки.
А прийти с автоматом наперевес — ну, господа хорошие…
Это и вовсе открыто расписаться в собственном бессилии…
Жить он хочет, это ясно написано на его лице. Да и глупо для него так сразу умереть, — не попытавшись достичь поставленной ране для себя задачи.
Для него провал этих своих надежд, амбиций куда хуже смерти в скоротечной схватке.
Потому и чухнул туда, наверх, где в немыслимом переплетении труб, решетчатых переходов и ферм можно пока затеряться. А там, мол, видно будет…
…Прости меня, неведомый мне, но прикрывший меня герой, — ну не смогу я положить тебя на пол и прикрыть тебе веки! Упадёшь ты и сложишь руки уже без меня.
А мне сейчас некогда, пойми…
…Стальные перекрестья эстакад и переплетения лестниц, нагромождения выступающих механизмов — всё это мелькало передо мною, и я особо не удосуживался их разглядыванием. Разве только в плане мимолётной оценки мест, где мог бы поджидать меня Вилле.
Он, несомненно, знает эти места куда лучше меня. Но поскольку он не вручил мне карт и не дал полчаса на изучение местности, выбор у меня небольшой.
Это бежать как можно быстрее, размашистей, мечась от края мостика перехода до края, как петляющий заяц, и при этом успевать обшаривать все закоулки глазами и стволом. Благо, света здесь хватало, и мне пока не грозило остаться здесь в не совсем равных с «хозяином» условиях.
Опп!!!
А вот этого мне не стоило даже думать…
Поскольку в унисон с щёлканьем невидимых мне выключателей освещение стало гаснуть. Быстро и качественно лишая меня возможности двигаться, не то чтобы осматриваться.
Приём подлый, но мне нечего попенять Тайфуну. Мы — профи. И "всё наше — при нас".
Есть свет — рассматривай ногти. Нет — тебя ж предупреждали, что бывает темно и страшно, а в подворотне сидит «хока»? Ну, и промолчи. Прими, как есть, и переходи на новые условия сходу. Если не хочешь светиться во мраке, как гнилушка. Через доски гроба…
Чёртов вахлак! Я тебя не вижу, но достану. Прибор, гад, ты снял, и я теперь на некоторое время «ослеп». Это пройдёт, но…
За это время меня можно обнаружить и прибить, как комара на стекле.
Поэтому я замираю…, едва переставляя ноги, захожу за квадрат фильтровальной установки, что широко выпячивала бока прямо над переходом, по ярусу которого я так резво скакал… и тут же…
