Чёртов вахлак! Я тебя не вижу, но достану. Прибор, гад, ты снял, и я теперь на некоторое время «ослеп». Это пройдёт, но…
За это время меня можно обнаружить и прибить, как комара на стекле.
Поэтому я замираю…, едва переставляя ноги, захожу за квадрат фильтровальной установки, что широко выпячивала бока прямо над переходом, по ярусу которого я так резво скакал… и тут же…
Нажимаю дважды на курок.
Ребята, если вы рассчитывали меня здесь распотрошить, не стоило так с этим тянуть.
Как только погас над вашим местом свет, вы должны были начать стрелять. Всё. Но не ожидать, пока я самостоятельно затащу свою задницу в вашу нору.
Да, я понимаю, я мог выстрелить и на шорох, выскочи вы чуть раньше из укрытия. С такого расстояния я не промахиваюсь.
Да, Вилле вас явно предупредил, что со мною нужно быть осторожным…
И всё же, всё же… — шансы у вас были.
А так — вы и себе подосрали, и меня выдали. А посему мне нужно спешно искать новое пристанище.
Вон, видите? Уже тарахтят по настилу пули, пытаясь «нащупать» мои окорока…
Ээээ, да вы не видите… Вы совсем мёртвые…
Ну, мне от этого не легче. Вон как упивается своим правом задарма пострелять какой-то обормот. Нет, это не Вилле. Тот не настолько дурак, чтобы вот так щедро выдавать своё присутствие выстрелами.
Он постарается выйти на меня наверняка, на один-единственный выстрел, дабы выжить после этой атаки… Ибо второго шанса выстрелить зачастую просто не бывает.
Досадно, что мне приходится тратить время на бычьё вроде вас, но сейчас я слегка расчищу себе дорогу, «приберусь» здесь…
Чтобы "освободить просвет" для полнокровного «развлечения», и мы с Вилле немного, но от души поиграем…
Правда, Тайфун?
…Глухо шлёпая расслабившимися мышцами по перилам и всякому железному «интерьеру», тело с грохотом падает и замирает двумя «этажами» ниже на покрытый подобием рифлёного шифера помост, прикрывавший, насколько я помню, что-то вроде расширительного бака.
Я оказываю этим выстрелом услугу Тайфуну, поскольку неизвестно, сколько полезного и жизненно важного оборудования искромсал бы этот стрелок-недотёпа.
Ты уже немало должен мне, чувак!!!
…Я привык к этому мраку, и несколько облегчают мне задачу отсвет табло многочисленных приборов, тут и там понатыканных когда-то "киповцами".
Что ж, спасибо за это неведомым парням, и не кори их сильно, Вилле. Парни ж не знали, что здесь будут стучать пули…
Правда, есть в этом и бяка, с которой не то чтобы мириться, а существовать приходится. Я тоже неплохо наблюдаем на фоне туманностей световых пятен. А посему вон те трое баранов, что высовывают перепугано носы из-за своих труб, бочек и ёмкостей, не должны видеть, как я немного обойду их по очереди, превращая в очень тихо притаившихся бойцов.
…Первый успел меня заметить, уже когда «херя» приближалась к его горлу. А потому мне пришлось на ходу менять тактику. Обернувшийся испуганно мужик, до этого сидящий на корточках и напряжённо вглядывавшийся куда-то вниз, чуть отпрянул, и использовать «херю» в качестве гаротты было уже несподручно. А потому, тут же отпустив один её край, я попросту «помог» бедняге довершить поворот головы, резко рванув её по ходу начатого движения.
…Хруст от ломающейся бычьей шеи был слышен, по-моему, даже на улице.
И несмотря на гудение оборудования и шум падающей за перегородкой с градирни воды, никто не мог спутать этого звука ни с чем другим.
Казалось, всё окружающее притихло так, что можно было слышать переговоры каждой капли воды в этом чёртовом подземелье.
И всё же я расслышал некоторые шорохи, которые могли значить только одно — кто-то старательно удалялся от меня, а не подкрадывался. И мне это не понравилось.
Потому как отступающий в темноте человек задумал что-то гадкое. Вряд ли это простое бегство. Здесь шёл счёт.
На секунды, на скорость мышления, на умение распознать ход противника.
То есть Вилле начал принимать предложение игры.
Его люди не могли вот так просто взять и сбежать. Они понимали, что я пришёл не для того, чтобы подарить им хлопушек и серпантина на Рождество. Они солдаты, сомнений в этом нет. И солдаты не из отребья, нагнанного с улиц. Это неплохие бойцы, у которых в таком вот поединке из засады есть неплохие шансы. И они обозлены своей первой неудачей. А это означает, что для них это теперь и вопрос чести, и вопрос жизни. Поскольку ясно же ведь, как белый день, что просто пострелять в кайф и уйти, как пришёл, я не намерен. Если мне достанет сил и ума, я вырежу их здесь, сколько возможно, а потом примусь за само это убежище. Чтобы решить все свои «вопросы» разом.
Мне ведь куда проще разнести здесь хотя бы турбины, и тогда…
А тогда они сами быстро, спотыкаясь и падая, окажутся наверху. Где жизнь не очень привольна и сытна. Где столько страданий и проблем, что уж лучше расстараться прибить меня здесь и сейчас, чем потом скулить и ёжиться голодным на свежем воздухе…
Они здесь дома.
Другого у них нет и пока не предвидится.
…Скрип и шелест прямо у меня над головою дали мне понять, что по верхнему помещению, пол которого образовывал потолок этого, кто-то осторожно шарится.
Поскольку мимо меня было не пройти, решили прокрасться окружным путём.
Отсюда мне просто так ни спрыгнуть, ни спуститься — почти весь нижний ярус расцвечен зелёно-красными «гирляндами» светодиодов на табло регулировочного щита.
Буду, как поп-дива в свете прожекторов.
Туда, значит, ход мне пока заказан. Прямо за моей спиною, через полтора метра — стальная обшивка стены.
Тоже — не радует.
Но хотя бы приятно уже то обстоятельство, что занявший место покойного, между «ракушкой» воздуховода и шахтой, чем-то напоминающей шахту старого домового лифта, я не слишком заметен.
…Во мне совершенно некстати шевельнулась позабытая было резь…
Я знал, что в запасе у меня есть лишь один комплект спасительного забытья, что позволит мне ощутить лишь на несколько часов эту упоительную сладость владения миром. И что превратит меня в сущего демона, не понимающего предела дозволенного.
Но если подумать, то это не так уж и мало — несколько всемогущих часов.
И не так уж и плохо, — несколько часов без этой рвущей нить сознания боли…
…Я не напрасно «берёг» себя в этот последний год. Как-то наивно и невежливо по отношению к Судьбе выпрашивать у неё несколько лишних лет, но отчего-то мне втайне казалось, что я их проживу. Если буду паинькой и не буду чрезмерно купаться в неразборчивости агрессии и позывах погеройствовать сразу за всех, кто меня окружал.
