— Простите, Олуэн, я совершенно не в настроении. Как-нибудь в другой раз.
Стальной блеск в глазах артурида угас:
— Жаль… Я теперь тоже редко фехтую. Во всяком случае, реже, чем это подобает потомку славного рода Гвенуйферов. А ведь в недалеком прошлом лорд Олуэн, говоря между нами, был чемпионом Европы по фехтованию… Вы позволите мне задать вам нескромный вопрос?
— Ну… коли есть такая потребность… — Кир-Кор сделал неопределенный жест.
— Особой потребности нет — заурядное любопытство.
Экс-чемпион ловко высвободил алебарду из-под стендовых пружинных держателей, взвесил ее в бронированной руке, пробормотал: «В самый раз!» — и, склонив голову набок (не то к чему-то прислушиваясь, не то любуясь страшной секирой), ощупал пальцами левой руки острый край лезвия. В цирхаузе номер пять стояла гнетущая тишина. Тишину вдруг нарушил смех артурида.
— Прошу прощения, — извинился этот странный человек. — Я обратил внимание, Кирилл… вы подчеркнуто избегаете предварять мое имя обращением «милорд». Мне любопытно выяснить — почему?
— Я не являюсь вашим вассалом. Мой лен, знаете ли, находится в иной звездной ассоциации.
Магистр бросил на собеседника странный взгляд и, рассеянно оглаживая ладонью удлиненную «бородку» лезвия, пробормотал: «Западное и Восточное…» Одновременно он словно бы продолжал к чему-то прислушиваться. Было видно, как напряжены мускулы его шеи. «Одно неверное слово с моей стороны — и артурид развалит мне череп на два полушария — западное и восточное», — подумал Кир-Кор. Ему уже начинало казаться, что Олуэн слегка не в себе.
Чтобы не затягивать молчание, Кир-Кор сказал первое, что пришло в голову:
— Великолепное изделие. Работа Григория Квашнина?
— Судя по специальному клейму на «бородке», это работа его наиболее талантливого ученика — Виталия Шаркуна, — определил артурид. — Видите, соболь держит в лапе стрелу? А вот еще!.. — Водрузив алебарду на место, знаток острозаточенных раритетов взялся за древко соседнего бердыша.
«Пора уходить, — сделал вывод Кир-Кор. — Не могу позволить себе в завершение отпуска выслушивать лекции о боевых топорах».
— Случайно не знаете, Олуэн, связано ли как-то общеизвестное прозвище махариши Спартак с театром оружия?
Сверкающая рука артурида оставила бердыш в покое.
— Если вы так спросили, Кирилл, значит, вы не видели главной достопримечательности цирхауза! Буду рад первым показать вам ее, а заодно удовлетворю и свое тщеславие гида. Скорее следуйте, будьте любезны, за мной!
Излучая оживленную заинтересованность, магистр увлек жертву своего тщеславия к стенду с мечами.
Это был, пожалуй, самый протяженный стенд. Подходы к нему со стороны колоннады охраняли фигуры бронированных воинов в полном боевом вооружении: русский витязь, китайский латник, генуэзский и тевтонский рыцари. «Веселенькое местечко, — подумал Кир-Кор. — И компашка подобралась весьма добродушная. Сесиль кампанья — спаси маманя…» Однако гениальный (без преувеличения) дизайн смертоносных изделий, целесообразность, заложенная в каждой линий, в каждом изгибе доспехов, тщательность и красота художественной отделки надолго овладели его вниманием. Такого великолепия он не видел ни в Лувре, ни в Оружейной палате, ни тем более — в разворованном Эрмитаже. Отсветы бело-голубой зеркальной стали, жаркий блеск позолоты и кристаллически-радужный — драгоценных камней, изящество плюмажей, настоящий шелк разноцветных плащей — от чистого пурпура до сребротканого, а местами златотканого перелива; чеканка, роспись эмалями, кованые украшения на шлемах, нагрудных пластинах и пряжках, фибулы, талисманы, цепочки, сверкание кольчужных колечек, светлое серебро на ремнях поясов, портупей, бандельеров. Особенно импозантно выглядел генуэзский доспех, франтовато и грозно. «Красота — страшная сила», — подумал Кир-Кор и попытался представить себе это воинское роскошество на грязных улочках европейского городка раннего средневековья. Воображение отказывало. Да за один-единственный комплект такого вооружения какой-нибудь задрипанный монарх, не колеблясь, отдал бы половину своего нищего королевства! С надеждой, разумеется, вернуть ее потом обратно.
Перед стендом с мечами Кир-Кор застыл в немом восхищении. Мечи — от прямых калибуров до изогнутых, как скорпионьи жала, гиард, сочетали в себе хорошо продуманный дизайн с элементами художественной отделки Необычайно высокого, можно сказать, ювелирного качества. Глаза разбегались: любой из выставленных здесь мечей был достоин войти в каталог раритетов как оружие-драгоценность — каждый меч хотелось осмотреть, потрогать, подержать в руках. Но для этого их было слишком много. Классические мечи всех времен и народов — эспады, калибуры, гриды, бретты, шамширы; двуручные — эспадоны и биденхандеры; с укороченными клинками — скрамасаксы, акинаки, гладиусы, паразониумы; грозные палаши востока и севера — шиавоны, клэймы, кхопеши… По сравнению с роскошным этим оружием неплохой, в сущности, арсенал новастринского гладиатория выглядел просто складом грубо обработанного железа…
Добровольный гид пока не проронил ни слова. Сначала Кир-Кор склонен был объяснить сдержанность гида желанием не мешать подопечному упиваться редкостным зрелищем. Однако невеселое лицо магистра с неподвижным взглядом глубоко ушедшего в себя человека заставило в конце концов подумать иное. «Может, он прислушивается к какому-то своему внутреннему неблагополучию? — предположил Кир-Кор. — К болевым спазмам в желудке, к примеру».
— Вы плохо себя чувствуете, Олуэн?
— Я? — удивился бравый магистр. — Нисколько. Самочувствие обычное, девятьсот девяносто девятой пробы. Но вот… не могу никак вспомнить, с кем сюда летел. Вместо лица — мутно-желтый туман… Летел я не с вами?..
— Сюда? — осторожно переспросил Кир-Кор. — На Камчатку?
— К палестре! О черт! К палестре! От западной стоянки редетов у «Каравеллы» меня подбросили на открытый корт — это помню. Кто — не могу вспомнить. И смешно, и бесит! Впрочем, ладно… пустое. Вот что я вам покажу! — Олуэн вынул из ячейки оружейного кассетника под стендом темный, изрядно обглоданный коррозией меч и протянул его собеседнику двумя руками. — Догадываетесь, каких времен?
— Утро железного века. Археологическая находка?
— Склоните голову перед памятью тысячелетий. И присмотритесь. На лезвии до сих пор не стерлись изображения трезубца и рогов оленя. Видите? Это настоящий меч моих древних предков — кельтов. Можно сказать — ветеран межплеменных сражений. Кстати заметить, кельты родственны славянам. Так что мы с вами этнические родственники, и наши древние предки, по всей вероятности, общие.
