— Это было бы очень приятно. — Кир-Кор покивал.
Осматривая ржавое лезвие ветерана межплеменных сражений, он думал не столько о древних предках, сколько о современном этническом родственнике, чтущем память тысячелетий, но не помнящем, кто подбросил его на реалете к палестре полчаса назад. Странный случай избирательной амнезии. «Похоже на искусственно вызванную амнезию, — думал Кир-Кор. — Но ведь это вполне может быть и тривиальным психическим недомоганием…»
Он вернул меч артуриду, и тот, не глядя, вбросил оружие дремучих времен в ячейку кассетника — в ту самую, откуда извлек его минуту назад. По крайней мере, с координацией движений проблем у магистра не было — бросок был точен.
— Я вижу, Олуэн, вы прекрасно ориентируетесь среди коллекционного изобилия. Так объясните мне наконец, с чем связан предмет нашего обоюдного интереса.
— Завидую вам, Кирилл. Сейчас вы увидите нечто невероятное и будете потрясены, как я когда-то… Чтобы понять, в чем дело, вам достаточно обернуться и посмотреть.
Кир-Кор обернулся и посмотрел. Действительно, это выглядело достаточно интересно, но потрясения он почему-то не испытал. Сзади была колонна, облицованная струящими мягкий свет люминелями, и принайтованный к ней спиной манекен в богато украшенных доспехах китайского латника. Правда, в отличие от застывшего у соседней колонны щегольски стройного генуэзского рыцаря, фигура латника-азиата казалась несколько тяжеловатой из-за модной по тогдашним временам изогнутости золоченых панцирных пластин — фигура напоминала взъерошенную сосновую шишку, обильно увешанную разнообразным рубяще-колюще-режущим и даже дробящим оружием. Голову узкоглазого воина венчал роскошный шлем замысловатой формы (очевидно, это была голова какого-нибудь очень богатого и воинственного феодала эпохи расцвета династии Цин).
— Желтолицый полковник к предмету нашего интереса отношения не имеет, — предупредил Олуэн. — Надо смотреть на то, что у него за спиной, — добавил он с заметным удовольствием.
— За спиной у него колонна, — сказал Кир-Кор.
— Да, — подтвердил магистр, — железобетонная колонна толщиной почти в полметра, покрытая, как банан, мягкой люминелевой «кожурой». И вот извольте убедиться воочию — такую колонну рука махариши насквозь проткнула мечом. Точнее — кавасой, но это дела ведь не меняет?
— Да, — согласился Кир-Кор, оторопело разглядывая торчащий из железобетонной колонны эфес арабской кавасы. — Не меняет…
— И еще согласитесь: прозвище Спартак за подобного рода феноменальный удар — минимальная награда. А в суфиатах герой этого происшествия больше известен теперь под именем Искандери Ксим Ибн-Фаттых аш-Пикчу.
Для удобства осмотра артурид согнул руку узкоглазого воина в локте, отвел к бронированной груди. Из эластичных пальцев, унизанных множеством перстней, вывалилось древко нагаты, и ее концевой нож, описав сверкающую дугу в воздухе, едва не попортил пышный султан из страусовых перьев на шлеме генуэзского щеголя — Олуэн подхватил древко в последний момент.
Кир-Кор дважды осмотрел колонну и с этой, и с другой стороны. Трудно было поверить глазам: здесь — эфес и часть лезвия, там — часть лезвия с острым концом. Отрицать невозможно, одну из опорных колонн цирхауза махариши чудесным ударом клинка превратил в колонну ростральную… Его «архитектурное» авторство подтверждает магистр.
Чтобы не выглядеть легковерным, Кир-Кор попробовал расшатать эфес. Рукоятка даже не шевельнулась — каваса засела в железобетоне прочно. Артурид бесстрастно ждал, пока собеседник переживет пароксизм недоверия.
— Будьте добры, Олуэн, постучите, пожалуйста, чем-нибудь металлическим по острию, которое вышло наружу.
Кир-Кор опустился на одно колено и готов был приложить ухо к гарде кавасы — по характеру звука проще всего убедиться в целости ее лезвия. Приложить не успел, но зато успел среагировать на едва уловимый свист рассекаемого воздуха — это его и спасло.
Скорее инстинктивно, чем сознательно, он моментальным нырком увел голову из-под удара — увел под рукояточную часть клинка, — и сталь нагаты оглушающе звонко столкнулась со сталью кавасы над головой, а кончик ножа больно ужалил в плечо.
Для нового удара магистру понадобилась секунда — на замах длинным древком. За эту секунду Кир-Кор совершил три естественных в такой ситуации действия: попытался опомниться от изумления (что, впрочем, плохо ему удалось), вскочил на ноги (что удалось ему значительно лучше), ушел из-под удара в броске за колонну. Острый, как бритва, нож нагаты шаркнул по ребру люминели, и срезанный кусок светоносного пластика отлетел на середину мозаичного псевдоковра искрящимся лунным серпом.
— Опомнитесь, Олуэн! Вы чуть не отрубили мне ухо!..
«Вместе с неглупой, но очень доверчивой головой», — добавил внутренний голос.
Предусмотрительно отпрыгнув к соседней колонне и мигом переметнувшись к следующей, Кир-Кор выставил перед собой отобранное у витязя копье. И подосадовал, что не догадался по пути одолжить у генуэзца алебарду; ее секира насажена на металлический шест. Чувствуя, как намокает левый рукав, он старался до подхода буйнопомешанного магистра остановить кровотечение и одновременно возбудить слой подкожной защиты. То, что этот несчастный рехнулся с оружием в руках, да еще в хорошо знакомом ему арсенале, наводило на исключительно неприятные размышления.
Этнический родственник гибко выскользнул из-за колонны с нагатой наперевес. На искаженном лице — звероподобная маска с жутким оскалом, в побелевших почти до оловянного блеска глазах — бессмысленное упорство. Стало ясно — любые слова увещевания бесполезны. Артурид зомбирован.
«Да, одно мое ухо его не устроит, — подумал Кир-Кор. — Когда незапертая дверь вдруг защелкивается за твоей спиной, речь, очевидно, идет не только об ухе».
Надо было как-то спасать свою жизнь. Остановить нацеленного на убийство зомби, не проломив ему голову, практически невозможно…
«Либо ты — ему, либо он — тебе, — обеспокоился внутренний голос. — Выбирай. Третьего не дано».
Кир-Кор воспротивился: «Он ни в чем не виновен. Он сам жертва пси-терроризма».
«Выбирай! — настаивал внутренний голос. — Не вынуждай Ледогорова поздравлять ватагара, а коммуникатора — петь „Эль кантар де мио Кирилл“!»
Взмах нагатой — рубящий удар наискось. Кир-Кор древком копья отбил опасное лезвие — копье осталось без наконечника, и он еще раз пожалел, что не догадался схватить по пути алебарду.
Нагатой артурид владел виртуозно: в несколько секунд изрубил половину копья буквально в лапшу. Это был изумительный фейерверк древесной щепы, светящейся стружки люминопластика, бетонной крошки и высекаемых сталью искр. Кир-Кор оборонялся на пределе своих бойцовских возможностей, зомби наседал всерьез, и огрызком палки невозможно было сдержать его натиск — приходилось полагаться больше на защитные свойства железобетонной колонны, нежели на фехтовальные навыки. И на скорость реакции. Помогало одно: Олуэн почти не маневрировал — пер напролом, вкладывая в каждый удар всю силу мышц, все свое умение, словно был уверен, что это финальный удар. Но, когда с финалом не получалось, он, ничем не выдавая досады, с пугающе искаженным недвижным лицом упрямо пытался снова и снова достать коллекционным оружием горло обреченной на заклание жертвы. Кир-Кор, сосредоточив внимание на увертках от смертоносного лезвия, никак не мог выбрать момент, чтобы метнуться к соседней колонне, где торчал манекен с зажатой в руке спасительной алебардой, — ни на мгновение нельзя было терять из виду артурида и порхающий нож грозной нагаты. Ошибка в движении на полсантиметра могла стоить жизни: дважды кончик ножа прошел в опасной близости от подбородка.
