— Ну и ладно, — сказал я вслух и выбрался из ментального пространства, а если говорить прямо, то открыл глаза и потянулся всем телом.
Вернувшись на Землю, я доложил майору, что туманники будут выполнять договор, хотя это и противно их газообразной сути. Как вы понимаете, полученная от меня информация никак не повлияла на выбор правительством Моше Кацовера политического решения. Превентивная акция возмездия состоялась в заранее назначенный срок, и я даже не знаю, чем закончилось дело, поскольку выполнял в это время новое агентурное задание.
Когда я вспоминаю свое славное прошлое, у меня никогда не возникает желания изобразить его более яркими красками или, говоря попросту — приукрасить. Мои успехи самодостаточны и нуждаются только в точном и беспристрастном описании, что я и пытаюсь делать с помощью своего не очень, признаю честно, великого писательского таланта.
Я это к тому говорю, что после публикации в ментальной книжной сети «Гроссбухер» первых моих воспоминаний о работе в Агентурном отделе Службы внешней разведки несколько (да что там несколько — сотен восемь, не меньше!) читателей обратились ко мне с требованием: «Перестаньте, Шекет, восхвалять собственную персону, будто, кроме вас, не было в истории великих разведчиков! А Зорге? А Штирлиц? А Мата Хари? Не говоря уж о Фибере-Мибере — герое хартунамских дипломатических боев!»
Согласен, Зорге — это голова. Фибер-Мибер, это, как известно, аж две головы, что дает герою Хартунама определенное преимущество. Что касается Маты Хари, то голова не была основным источником ее вдохновения. А Штирлиц… Гм-м… Неужели читатели моих мемуаров искренне считают, что этот замечательный разведчик существовал на самом деле?
Нет, господа, я вовсе не занимаюсь самовосхвалением. Моя неискоренимая черта — объективность, я впитал ее с молоком матери, и это должно быть ясно каждому, поскольку в качестве материнского молока мне давали в младенчестве настойку из нектара марсианского лавра, а это растение, как всем известно, используется также для изготовления так называемой сыворотки правды, и не нужно, надеюсь, объяснять читателю, что это означает.
Да, я был великим разведчиком. Но поскольку читателя, как я понял, утомляют рассказы о победах (сказывается, должно быть, комплекс неполноценности, которого я, к счастью, начисто лишен), то я готов поведать и о своих поражениях. Они, естественно, были — я не намерен скрывать правду! К счастью, пересчитать мои агентурные провалы можно по пальцам одной руки — я имею в виду, конечно, руку человека, а не глорика, где определить число пальцев не представляется возможным, поскольку это переменная величина, зависящая от степени занятости индивидуума: за завтраком глорик орудует восемью пальцами, при создании живописных полотен отращивает тридцать четыре, а для тонкой работы по резектуре штуцев использует не менее ста семидесяти, и это, я слышал, еще не предел.
Первое свое фиаско в качестве разведчика я потерпел на планете Сабейс-7, о чем откровенно собираюсь поведать нетерпеливому читателю.
— Шекет, — сказал майор Лившиц, — предстоящее задание вряд ли доставит вам трудности. После работы в Конской голове поездка на Сабейс-7 станет для вас, полагаю, продолжением отпуска.
Я промолчал, поскольку продолжать отпуск все-таки предпочел бы на Марсианской ривьере, а не на абсолютно мне не известном Сабейсе под номером семь.
— Гуманоиды, проживающие на этой планете, чрезвычайно похожи на людей, — продолжал майор Лившиц. — Настолько похожи, что мне известны случаи, когда мужчина с Сабейса испытывал сексуальное влечение к земной женщине. Противоположные случаи, однако, места не имели, что говорит о странной избирательности наших мужчин, не про вас будь сказано, Шекет.
— Моей задачей будет вступить с сабейской женщиной в сексуальный контакт? — спросил я, заранее радуясь предстоявшему приключению.
— Только в случае оперативной необходимости, — предупредил майор. — Цель вашего задания: выяснить, нет ли у духошкоров с планеты Сабейс-7 планов захвата черной дыры Лебедь-А? Это чрезвычайно важно! Открою секрет: именно из эргосферы этого небесного тела Земля получает девяносто семь процентов энергии, используемой для зарядки транспортных звездолетов. Если духошкоры посягнут на этот источник, вся система наших межзвездных перевозок рухнет в один момент.
— Почему вы считаете, что духошкоры могут совершить это разбойное нападение? — задал я вопрос, возможно, не очень уместный для обычного агента, но вполне естественный для меня, разведчика думающего, а не слепо выполняющего приказы командования.
— Потому, — значительно сказал майор Лившиц, — что на месте духошкоров мы бы именно так и поступили.
— Понятно, — кивнул я. — У меня будет легенда или я отправлюсь на Сабейс-7 под собственным именем?
— Конечно, легенда! — воскликнул майор. — Иона Шекет — личность слишком известная, на Сабейсе-7 огромным успехом пользуются ваши мемуары! Нет-нет, вы даже из подсознания должны вытравить все, что связано с вашим настоящим прошлым. По легенде вы — Хунг Барнам, охотник за оражачками с перевала Клекс. Охотники за оражачками — люди на Сабейсе-7 очень уважаемые, даже высшее начальство почитает за честь общаться с этими героями в интимной обстановке. Необходимая нам информация наверняка известна Луже Фобранкес, руководителю сабейской Стратегической службы. Лужа — чрезвычайно красивая женщина, так что я вам даже немного завидую…
Меня сбросили с катера над горным хребтом Клекс, и я так вошел в роль охотника за оражачками, что по пути на равнину действительно подстрелил взглядом парочку этих милых созданий. Оражачки настолько эфемерные создания, что на них достаточно бросить один взглад, и готово — бедняги лишаются чувств и их можно вязать голыми руками.
Простота расслабляет, господа. Это я вам как разведчик говорю. Придя с двумя оражачками в сумке на центральную площадь столицы Духошкории, единственного на Сабейсе-7 независимого государства, я легко реализовал свой товар, получив за него столько местной валюты, что запросто подкупил чиновника Стратегической службы, и он дал мне пропуск на прием, который устраивала в тот же вечер Лужа Фобранкес.
Прием по-сабейски — это именно прием и ничего больше. Госпожа директор принимает пищу, а гости, столпившиеся у стола, смотрят во все глаза и комментируют каждый глоток. «Ах, какая косточка! Ой-ой, не нужно так напрягать челюсти!» Я стоял в метре от госпожи Лужи и молчал, чем и привлек внимание начальницы Стратегической службы.
