17
Греческий (жидкий) огонь – придуманная византийцами горючая смесь, использовавшаяся в морских сражениях.
Священное зеркало (лат.).
Читатель заметил, что при указании на промежутки времени мы не пользуемся обозначениями, отличными от наших, шумерских. Если использование в тексте футов и лиг помогает нам прочувствовать, что эти системы счисления в разных культурах, то время едино для всех, хотя, как мы совсем скоро уже выясним, и идет в разных местах с разной скоростью.
«Никто не спит» (ит.). – первая строчка и название арии Калафа из оперы Джакомо Пуччини «Турандот».
Любимых убивают все,
Но не кричат о том.
Издевкой, лестью, злом, добром,
Бесстыдством и стыдом,
Трус – поцелуем похитрей,
Смельчак – простым ножом. – «Баллада Редингской тюрьмы». Оскар Уайльд. – Пер. В. Топорова.
В ойкумене Камарга принято было деление на четыре сезона: «сев», «цвет», «сбор» и «снег»; надо заметить, что сезон «снег» имел в Камарге чисто номинальное значение, так как климат города был очень жарким. (В Рэтлскаре, как, наверное, помнит читатель, был только один сезон: «фол», называемый иногда также «о#тун»).
Впускные двери Камарга были сработаны по тому же принципу, что и в большинстве гиптских поселений – это были не створки, а два гигантских поворачивающихся щита, нанизанных на подземную ось и состоявших из трех сегментов разного размера. Щиты располагались друг за другом и вращались противоходом, чтобы пробить их одновременно было невозможно. В случае осады оператор проворачивал оба щита так, чтобы напротив тарана всякий раз оказывался не пораженный доселе участок, поэтому взломать гиптские ворота было практически невозможно. На сегментах красовались разные божества: на одном Красный Онэргап, на втором Перегрин-Ристан, на третьем Хараа-Джеба. Знаменитые парадные ворота Камарга, ворота Победы, располагались за впускными щитами и отделяли внешний укрепленный круг города от внутреннего.
Для нас важен сейчас лишь пантеон Камарга. В него входили три основные божества: Красный Онэргап, покровитель огня (часто изображаемый в виде огненной монеты с множеством рук), Перегрин-Ристан, повелитель вод и ветров (он не имел формы, а представляли его как корабль с надутыми парусами и нарисованным на носу глазом), и Хараа-Джеба, царица снега, лесов и всходов (та, в отличие от коллег, выглядела как обычный геральдический горностай). В многочисленных легендах людей фигурировали и прочие мифические персонажи, зачастую связанные с базовой троицей сложными семейными узами; отдельного упоминания заслуживает разве что Праптах, то ли отец, то ли старший брат упомянутой триады и покровитель власти, воплощенной в тарне. Эфесты, как мы знаем, были своеобразными монотеистами и поклонялись лишь Мирне, представляемой в виде простой эфестянки с кувшином в одной руке и весами с двумя сердцами в другой. Гипты не поклонялись сколько-нибудь конкретизированным началам, полагая, что и жизнь, и окончание их существования принадлежат «Mathr» (переведем это слово как «толща» или «глубина»).
То есть право перемещаться по Камаргу невозбранно – аналогично, скажем, знаменитой freedom of London – свободе любого человека перемещаться по Лондону.
Иоанном Хризостомом звали австрийского композитора Вольфганга Теофила Моцарта.
То есть волшебник, дословно «повелитель колдунов». Мы уже не можем установить, как именно это звучное немецкое слово проникло в язык людей Камарга.
Лед, уложенный под библиотекой Камарга, был не простым, а одушевленным – был это злой лед, желавший смерти живым существам и доставленный сюда в незапамятные времена из Ламарры, с Faccia. В Камарге лишь суровая волшба удерживала его на месте, заставляя исполнять приказания хозяев.
«Тихо, тихо, над землей» – строчка из арии Дона Базилио «Клевета» из оперы Россини «Севильский цирюльник».
В последние два века Камарг в основном вел войны с независимыми человеческими поселениями, а с эфестами и гиптами – если не считать некоторых периферийных стычек, на которые стороны закрывали глаза для всеобщего блага, – хранил шаткое перемирие. Воевать с эфестами было бессмысленно: около трехсот лет назад они без особенного труда завоевали Ламарру, и если одну столицу эфестов Камарг еще мог попытаться взять приступом, то мобилизовать столько умелых воинов, чтоб атаковать одновременно два протектората непобедимых эфестов, да еще разнесенных столь далеко друг от друга, было невозможно (к тому же Раки, царь разочарованного народа, был великий чародей и умел защищаться от камаргского волшебства). Гипты же хотели только одного: чтоб их оставили в покое, и после того как выяснилось, что подземный Путь этих угрюмых работников горы опутал практически все колонии Камарга, метрополия была более чем рада предоставить им этот покой в обмен на запечатанные выходы из Дагари.
С тех стародавних пор, когда Оррант взял штурмом Санганд, многое изменилось: на момент нашего рассказа эта морская цитадель контролировалась объединенным контингентом эфестов и камаргитов. Обычно высокомерные и немногословные эфесты в Санганде вели себя на удивление дружелюбно, памятуя о том, с какого унижения начиналось их присутствие здесь, и всякий, кому удавалось завоевать их расположение в твердыне посреди вод, пользовался им неизменно до самой смерти.
Читателю не следует думать, что архитектурно Камарг повторял средневековые европейские города: в нем было много такого, что в нашем мире увидеть можно лишь изредка.
Завоевав Ламарру, эфесты рассудили, что места хватит всем, и не стали изгонять оттуда человеческие семьи, если только те не желали уйти сами. После того как редкие попытки восстаний были жестоко и эффективно пресечены, выяснилось, что сосуществование двух культур вполне возможно: эфесты были нелюбопытны, не слишком притязательны и не стремились навязывать завоеванному народу свое общество, а впоследствии и вообще дали людям полную свободу передвижений.
Гипты легко овладевали языками людей и эфестов: на это у них было, во-первых, много времени, а во-вторых, их собственный язык имел чрезвычайно сложную структуру и состоял из двух практически независимых, но в равной степени развитых наречий. Эфесты не любили говорить на языке людей и ограничивались всегда максимально короткими фразами. В принципе же за несколько столетий, прошедших с даты Ehr’quän, доминирующим языком материка стал камаргский диалект.
