— Мне, Ямщиков, на днях удав Петровича снился, будто я с ним разговаривал. Ты только не смотри на меня так. Мне там мысль у него одна понравилась. Он считает, что если миру суждено погибнуть, то никакие привратники его не удержат, — смущаясь, сказал Седой надувшемуся Ямщикову. — Мы лишь должны пытаться оказаться там, где они эти врата открывать будут. В таких делах решающими оказываются даже не секунды, а какая-нибудь самая незначительная, ничтожная хрень. Напролом здесь идти, наверно, глупо… Хотя я сам в растерянности! Вдруг ты прав, и идти напролом — это и есть изюминка наших действий? Но что-то непохоже… Ты вспомни, мы всегда за счет какой-то хрени выгребали… Так что сиди и жди свою хреновину, а дальше — сориентируемся по обстановке.
— Вот, блин! — в сердцах заметил Ямщиков. — Я этого гадского змея, который живет у Петровича, вообще на дух не воспринимаю. Представляешь, недавно он у меня в башке до утра хихикал над какой-то пакостью. Все шипел, что сюрприз меня ждет большой-пребольшой. Когда такой червяк говорящий про сюрпризы шипит, то, сам понимаешь, мало что хорошего ожидается… А что мужику вообще от этой гниды перепадает в смысле сюрпризов, мы знаем из сказочки про райские яблочки… Тоже, мля, такой сюрприз был!
— Какие там еще сюрпризы! Мы-то с тобой отлично знаем, что задницу нам надерут, вот и весь сюрприз будет. Наша задача — выиграть пару секунд, да, может, разжалобить кого, чтобы помогли малость… Помнишь, как мы морячков чем-то разжалобили, когда нас рыбам на прокорм отправили? И другие случаи тоже были, — вдохновенно повысил голос Седой. — Надо оптимистически ко всему относиться! Надо надеяться, Ямщиков! Надо верить! И по тамбурам с поездными шалавами не таскаться! Нечего рыло отворачивать! Тем более что мы, не смотря на все препоны, в кои-то веки напутствие прошли! Согласен, хреновое было напутствие, но оно было! И кришнаит что-то по поводу слезинки бормотал… Значит, надежда есть!
— Слушай ты этих кришнаитов! У кого нам слезу-то здесь вышибать? — цинично присвистнул Григорий. — Разве что у Флика… Я ведь надеялся, Седой, что отпустят нас на этот раз. И Флику даже пообещали, когда обратно сюда посылали.
— Да кто ему такое обещал? Думаешь, это от них зависит? — неожиданно рассмеялся Седой.
— А от кого это, блин, зависит? Я, Седой, почему-то очень это знать хочу! Для начала бы я тому, от кого это зависит, глотку бы вырвал, а потом бы серьезно поговорил!
— Разговорчики в строю! Неужели ты до сих пор не понял от кого это зависит? Дурак! От тебя это зависит! Понял? От тебя! Все бы глотки он рвал! Хрен рваный!
Дверь отъехала в сторону и в купе, прямо по ногам Ямщикова, с трудом втащились Марина, нежно обмотанная Кирюшей, и Петрович с сумками и дополнительными одеялами.
— Я сказала Алеше, чтобы он с нами последнюю ночь спал, — извиняющимся тоном сказала Марина, бережно снимая с себя Кирюшу и устраивая его на полке Ямщикова. — В вагоне страшно становится, тени какие-то… Алеша ближний туалет для нас открыл.
— Нет, а этого червяка обязательно надо на мое место?.. — возмутился Григорий, глядя как Кирилл по-хозяйски зарывается к нему под одеяло.
— Не переживай, Григорий, — весело сказал Петрович, выкладывая на столик колбасу, рыбу, сыр, какие-то пакетики и коробочки. Под стол он запихнул ногами большую клетчатую сумку, в которой явно что-то звенело и булькало. — Пускай Кирилл у тебя на полке отдохнет. Если к нам ваш очкастый друг не спустится, то он ему наверху компанию составит… Сам видишь сколько нам надо сожрать и выпить. Что же это врагам мира во всем мире оставлять, что ли?
— Да, в принципе, хрен с ним, с Кириллом, — согласился Григорий, пододвигаясь к столу. — Пускай греется. А про какого Алешу ты тут поясняла, Мариш? У нас еще какой-то Алексей в вагоне остался, что ли?
— Алексей — это я, — радушно пояснил Петрович. — Предлагаю выпить за знакомство!
— Ну, извини, друг, — смутился Ямщиков, открывая бутылки о край столика. — Слезай, Седой! Ресторана седни не будет!
Удивительно, но особых приглашений Седому не потребовалось. Однако и накануне полного и окончательного кердыка он продемонстрировал верность принципам, спустившись к ломившемуся столику с картой в руках.
— Что это такое у вас? — тут же заинтересовался Петрович. — Клады на свою задницу собираете, товарищ? Вы, господа, пиво свое пейте, а я, пока электричество не вырубили, вашу карту посмотрю. Не возражаете? Я ведь как бы тоже лицо заинтересованное…
— Нет-нет! Я пива не хочу, на меня не открывайте! — перебивая его, возбужденно заверещала Марина, нарезая колбасу. — Алексей для меня спрайт и пепси оставил. Извините, но я уже все про Армагеддон Алексею рассказала. Раз он все равно с нами до конца едет, имеет право знать… Кстати, Серафима Ивановна сказала, что до разъезда на 855-м километре мы точно не доедем.
— Правильно, она уже все Алеше рассказала! А Серафима ей ответила! — передразнил Марину Ямщиков и уже на полном серьезе поинтересовался у проводника: — Как ты думаешь, Алексей, где нас отцепят и под откос спустят?
— Очень может быть, что Серафима права, — задумчиво пробормотал Петрович внимательно прислушивающимся собутыльникам. — У вас ведь как раз это хорошо по карте видно… Но с откоса спустить можно только по боковой ветке на Лихачку… Удобнее всего. Утром как раз в этом месте окажемся. Здесь много боковых веток, часть из них давно заброшена. Их еще зэки построили. У меня сосед по дому в аккурат из здешних мест. И как-то по пьяни мне рассказывал, что в детстве они с отцом на дрезине в тайгу за ягодами и на охоту ездили по таким веткам. Я тогда хорошо запомнил, что он мне сказал насчет этой ветки, они старались никогда туда не ходить!.. То ли там лешие какие-то, то ли еще какая-то дрянь… Но люди оттуда, как правило, не возвращались. Места здесь глухие. Может, медведь-шатун там жил? Какой-нибудь «Злой дух Ямбуя». Что-то в этом роде. Хотя здесь чего только не водится, если честно.
— Где ты говоришь, Леха? — уточнил по карте Ямщиков.
— Да вот же! Видишь? И на вашей карте маршрут как раз до этой ветки пунктиром прочерчен, а дальше — обрывается!
Склонившиеся над картой Седой и Ямщиков переглянулись. Эту линию они заметили впервые. Не было смысла вглядываться в пройденный маршрут, поэтому оба как-то упустили из вида, что все загогулины их сложных пересцепок отмечаются на карте сплошной линией. По основной железнодорожной ветке прицепному вагону оставалось катиться всего-ничего, а далее, между ответвлявшимися тонкими линиями, шел пунктир, обрывавшийся возле спланированного участка с конической возвышенностью в центре. Седой, чуть не носом уткнувшийся в карту, даже отодвинулся из-за резкого запаха, шибанувшего в ноздри.
