Хо и Силисик тем временем продолжали самозабвенно препираться. Последний, очевидно, с трудом сдерживался от перехода к решительным действиям:
— Слухай сюда, если уж все мозги себе отшиндякал. Если вы, Бездной отцензуренные скабрёзники, не прекратите попытки уничтожить город при помощи своего капитального идиотизма, мы соберём срочный Конклав!
— Тише, сынок, тише, не кипятись, — Хо напротив сохранял вид подчёркнуто весёлый и благодушный. — Конклав — это хорошо. Конклав — это правильно. Но стоит ли отвлекать занятых людей от серьёзных дел каждый раз, когда у семьи Се ритуал призыва идёт немного не по плану?
Пикировка была в самом разгаре и заканчиваться в ближайшую геологическую эру явно не собиралась. Я сосредоточился на лапше. Что всё-таки имел ввиду Талос? Помимо того, что я якобы старею. Тоже мне новость нашёл. Это уже больше семисот лет происходит, и никто до сих пор не жаловался.
Внезапно мой взгляд зацепился за Тоуро. Официант вышел из кухни с каким-то предметом размером с голову, накрытым салфеткой, и встал приблизительно посередине зала. А потом всё полетело кувырком.
Резким движением Тоуро сдёрнул салфетку, явив миру некий плод порочной любви самогонного аппарата и освежителя воздуха. Я соскользнул в разгон восприятия, благо плотный обед давал некоторый запас по энергозатратам. Тоуро стал разводить руки в стороны. Какая-то сила определённо мешала ему. Я метнул вилку: магическое воздействие могло непредсказуемым образом повлиять на устройство. Хо перехватил вилку в пяти сантиметрах от Силисика и вопросительно посмотрел на меня. Силисик обернулся, с нечеловеческой скоростью выхватил из нагрудной ленты склянку с иссиня-чёрной бурдой и залпом влил её содержимое в себя.
Тоуро резко свёл руки, как будто хотел саркастически поаплодировать моей попытке, и завопил:
— Диск, запиши меня!
Устройство откликнулось оглушительным «Кря!». Я начал на предельной скорости втягивать эфир. Удар дезинтегрирующего заклинания повис радужной кляксой. Тоуро расплылся в безразмерной ухмылке. Это было счастье человека, летящего со скалы, на которую он карабкался всю жизнь. Остатков эфира едва хватило на глухой щит вокруг нашего стола.
И был пожар. Я смотрел на языки пламени, которые бессильно текли вокруг щита. В переплетении неоново-красных вихрей с извивающимися линиями сплошной черноты определённо мелькали образы. Лицо Тоуро. Управляемые из-за углов смертельные пауки-тарантулы. Баклажан. Дом с палисадником в колониальном стиле. Бесшумные убийцы повсюду, даже у меня во дворе. Летучая мышь. Тридцать второй фортепианный концерт Моцарта, записанный специально для радио «Тысяча рек».
В чувство меня привёл укол вилкой в плечо.
— Не смотри в огонь, — прошипел Хо.
Я кивнул. Силисик почти доел мою лапшу, пока я восторженно ловил поток нейрошума.
— Ага, значит, как мировое зло изображать — это Орнаг, а как лапшу жрать, так, значит, мою? — возмутился я.
— Расслабься, Тит Кузьмич, — Хо уже снова расслабленно грелся в свете от окна. — Я ему туда стрихнина насыпал.
К такому откровению я оказался не готов. Силисик же невозмутимо всосал последние лапшины и залил в себя очередную склянку.
— Позёр, — фыркнул Хо.
— Уж кто б говорил, — проворчал Силисик, протирая салфеткой уголки губ.
Огонь тем временем начал терять яркость. Чёрные прожилки постепенно слились в сплошное дымное одеяло. Я сменил гармонику щита, чтобы взять пробы снаружи. Результат оказался предсказуемым: много сажи, мало кислорода и следовые количества окислов всего на свете. Приблизительная температура пламени: шестьсот — шестьсот тридцать по Цельсию. Время воздействия: девяносто четыре секунды с хвостиком. Никаких останков — что, кстати, очень странно. Безупречно пустое выжженное пространство. Эфирный фон возмущённый, но использовал его, судя по всему, только я. Очевидный вывод: хлопушка Тоуро была весьма магической. Скорее всего, с хорошим аккумулятором. Я развеял щит.
— Ну, мадама и жонтальмен Орнаг, позвольте презентовать вам последний мой аргумент, — Силисик, очевидно, решил, что небольшое возгорание — не повод прекращать дебаты. — Что там у вас по легализации этого товарища?
Хо молча разглядывал медленно оседающие хлопья пепла. Я не видел особого смысла вмешиваться в разговор, хотя речь шла о моей судьбе. Без знания местного расклада вероятность огрести пятнадцать карат концентрированной головной боли вместо улучшения ситуации была слишком велика.
— Вот, то-то и оно, — Силисик назидательно поднял палец. — Так о чём вообще спор? Мы заберём его к себе, убедимся, что всё в порядке, и отдадим вам.
— Повредите мне инструктора — я буду капитально недоволен, — Хо так и не повернулся в нашу сторону.
Между тем из кухни вышел человек в чёрном фартуке и волосами, собранными в конский хвост. Он обвёл зал отсутствующим, ни на чём не фокусирующимся взглядом. Хо встал и направился к нему. Я пошёл следом. Подойдя ближе, я услышал бормотание:
— Размотало, повсюду размазало, с пола, со стен, с потолка капает… Сот с полсотни теперь вынь да положь… Не хочу клонировать сотрудников, одни хлопоты от этого, труды, заботы, всё…
Я почувствовал сильное возмущение эфира у главного входа. Хо резко развернулся и даже открыл рот, но я уже ударил кинетическим зарядом. В эфирном плане входящий был слишком похож на демона. Хо мгновенно сориентировался и уволок всё ещё пребывающего в прострации персонажа в сторону кухни: мне даже не пришлось ничего говорить.
Я разогнал восприятие до пятисот герц — почти предельной скорости. За нашим столиком Силисик флегматично доедал лапшу Хо. У входа было… нечто. Нормальные органы чувств фиксировали сплошной белый шум, ёмкостные детекторы не показывали ничего, а эфир растекался оттуда во все стороны, давая сплошную засветку при попытке хоть что-то различить.
Я закатал рукава, разложил клинки и двинулся ко входу. За моей спиной что-то начало воплощаться. Один удар дезинтегратора развоплотил его обратно. Я остановился у границы шума. Ничего не произошло. Силисик упорно делал вид, что ничего интересного не происходит. Я шагнул вперёд.
Трюк с телепортацией был настолько предсказуемым, что я улыбнулся наивности противника. Меня выкинуло в измерение, являющееся точной копией обеденного зала. Те же кружащие в воздухе хлопья пепла, та же пустота, тот же имитирующий безразличие Силисик за столиком в углу. Только эфирный фон превышен на шесть порядков. Всё вокруг было соткано из чистой магии, без единой нити реальности.
Я улыбнулся и от души рубанул стену. Сквозь разрез полился безупречно чёрный свет. Это было очень нехорошо: обычно такие штуки встречаются только совсем рядом с крупными прорывами Бездны. Свет закипел. Я заткнул разрез первым попавшимся эфирным потоком. Колдовать было откровенно страшновато: при таком количестве эфира воплотиться могла едва ли не любая мысль. Малейшее отвлечение в процессе — и привет первозданный ужас на девяти тоненьких мохнатых лапках.
Проникший в комнату чёрный свет собрался в облако чернильных пузырей, которые стали слипаться в человеческий скелет. Я попытался разрубить его, но клинки завязли в костях. Свет, медленно пульсируя, потёк ко мне. Я рванул лезвия на себя изо всех сил, но лишь ещё больше увяз в тягучей черноте. Тем временем поверх костей наросли мышцы, мышцы покрылись кожей, из воздуха возникли нити, на лету собравшиеся в форму ликвидатора. Я стоял перед точной копией себя самого. И эта копия постепенно затягивала меня внутрь.
Осознав безнадёжность собственного положения, я начал наугад бить заклинаниями по всему подряд. Хлопья пепла стали алмазами. Силисик превратился в орущего по-испански манула. Доски стен покрылись арбузной коркой и взорвались, затопив всё вокруг невыносимым вечным сиянием очищенного от физической шкурки разума. Только моя тень продолжала поглощать меня. Боли не было. Я вообще не чувствовал рук. Была только слепая, беспомощная ярость.
Пробуждение оказалось резким и внезапным. Я стоял на одном колене у стены, в которой застрял мой правый клинок. Левый же был прижат к полу высоким сапогом бурой кожи. Его хозяйка с сочувствующей полуулыбкой сказала:
