Солдат остался солдатом. Даже если это миниатюрная рыжеловосая и зеленоглазая красавица с чистой белой кожей. Именно поэтому она с таким рвением начала муштровать чужих рекрутов. Влилась в жизнь долины. Это было знакомо. Этим можно было забыться. Бытие богатой бездельницы, отдыхающей на курортах мира, её манило лишь в качестве далекой мечты.
— Хочешь, я выпишу тебе чек еще на пятнадцать миллионов? — вкрадчиво сказал я загруженной по самое «небалуйся» девушке, — Тебе вообще не придётся думать о деньгах всю ж…
— Нет!! — тут же выкрикнула та. Резко, отчаянно, панически.
— Будь у тебя хотя бы капля таланта к эфирным операциям, ты бы уже купила бы СЭД, а затем рванула бы воевать на границу с Поднебесной, — уверенно сказал я, — Тренируя рекрутов сёгуната, ты по-прежнему вкладывалась в общее с Инквизицией дело. Если и этого лишишься, то начнешь изобретать способы, чтобы попасть на фронт. Они отказались от тебя, но не ты от них. Я это понимаю, вижу твой душевный раздрай. Поэтому и делаю то, что на моем месте должен сделать… друг. Даю тебе свободу выбора: как жить и за что умирать. Но при этом стараюсь показать и другие грани жизни. Те, которых ты не замечаешь или не хочешь видеть. Но о которых мечтаешь.
Воцарилась недолгая тишина.
— Ты двуличный мерзавец, Алистер Эмберхарт, — взгляд Регины был полон злой решимости, — Я готова проливать за тебя кровь, готова воевать, но лишь потому, что верю мессере Инганнаморте. Верю в призраков, лорд. Верю в то, что ты делаешь то же дело, что и мы. Покровительствуешь мне, относишься по-дружески, как… как… неважно! Но! Я о тебе не знаю ни-че-го. Ты прав, я боюсь жить так… как могу себе позволить. Не хочу жить так! Плевать на деньги! Но у меня нет ничего кроме… кроме тебя. И веры в моего бывшего магистра. Понимаешь? Ничего!
Я поджал губы, напряженно размышляя. Действительно, она права. Но здесь как раз и кроется дьявол, любящий устраивать себе лежбище в деталях: как товарищ, я заботился о Регине, желая, чтобы она имела свободу выбора. Но стоит мне довериться ей, как обратного пути у девушки не будет. Никуда. Я не могу просто взять и сообщить ей общие детали, мол, «у тех, кого я представляю и у Инквизиции общие цели, не пересекающиеся интересы и так далее, тому подобное». Не могу. Она, эта маленькая женщ… нет, воин, ждёт от меня совершенно другого. Промолчать сейчас — предать товарища, солдата. Открыть рот — предать женщину. Поставить крест на её будущем, а возможно, в наихудшем из случаев, убить собственными руками. Но еще она человек, а значит…
Пусть решает сама.
И она решила.
— К черту деньги, Эмберхарт! — тяжело дыша, заявила рыжеволосая воительница, выхлестав мою кружку с остывшим кофе едва ли не залпом, — К колдунам эту простую жизнь! Выкладывай!
— Назад дороги не будет, Регина, — попытался дать я ей последний шанс, — Совсем. Тебя не спасёт никто и ничто, даже вся Инквизиция, все её бойцы, вместе взятые. Подумай!
— Катись в жопу, Эмберхарт!! — заорала Регина Праудмур, — Но сначала — дай мне смысл жизни, черти тебя дери!! За что ты дерешься!? Почему ты весь в шрамах?! За что ты их получаешь, богатый мальчик?!! Что у тебя за поле боя?!!
— «А ведь её устами почти глаголит слепая истина», — съехидничал Эйлакс. Я не стал обращать внимания на этот комментарий. Были дела поважнее.
— Если я достигну своих целей, Инквизиция перестанет существовать.
Регина вспыльчивая, как и все рыжие. Она охотно краснеет, охотно взрывается, легко отходит. В постели, наверное, настоящий ураган, если не сказать хуже. Но я видел в ней нечто особенное, нечто уникальное, сверхценное. Ту же редчайшую особенность, которая есть и у Рейко.
Моя фраза вызвала у девушки лишь секундное колебание. Потом её взгляд мазнул вправо, туда, где висел мой длиннополый красный сюртук и кобуры с револьверами. Второй взгляд огладил мои бедра и рубашку, быстро перескочив на предплечья. И лишь проведя эту молниеносную инспекцию, девушка слегка присела, готовясь к схватке. Она слегка развела руки в стороны, быстрым движением разминая пальцы.
Я лишь откинулся на спинку кресла, посмотрел на напряженную девушку, а затем без всякой спешки добавил:
— …потому что магии в мире больше не будет.
— «Признай, тебе нравится над ней измываться», — мерзко хихикал Эйлакс, глядя вместе со мной на обескураженное лицо Регины, тут же потерявшейся на ровном месте, — «Она эмоциональная и искренняя. Прямо как ребёнок. Ты просто тащишься, играя у неё на нервах. Признай».
— «Она ворует мои сигареты».
— Подонок, — поставила мне диагноз бывшая инквизиторша, хлопаясь попой на пол и начиная рыдать, — Какой же тыыыы подонооооок…
Как настоящий джентльмен, я подошёл к плачущей девушке, чтобы её утешить. Как настоящая девушка, Регина Праудмур зарядила мне по лицу. Как настоящий Древний, я доверительно ей сказал о том, что только что услышанное ей является строжайшим секретом для абсолютно всех. Как настоящая натуральная рыжая, она вновь выдала мне пощечину, а затем, вцепившись в ворот рубашки, принялась навзрыд рыдать.
Будь это сказка или роман, то логичным окончанием подобного разговора по душам была бы постель, куда бы я отнес утешать самозабвенно всхлипывающую красотку. Жизнь, однако, внесла свои коррективы — врезав мне еще пару раз, плачущая Регина предприняла стратегическое отступление. Впрочем, позже она вернулась, едва не вынеся дверь в мою спальню, после чего… ночь получила продолжение, но на романтическую сцену это похоже не было, так как в моей постели присутствовали еще два фактора, сильно удивившиеся вторжению, а именно Момо Гэндзи и Ромуальд.
Госпожа Праудмур была не в том состоянии, чтобы останавливаться, а неосторожно поинтересовавшаяся происходящими около неё процессами Момо была к ним привлечена. В ходе происходящего распаленной рыжей неоднократно было доказано, что её сексуальное образование имеет весьма широкие рамки, как и виды спусковых крючков, на которые бывший солдат Инквизиции научилась нажимать за свою жизнь. К моему вящему счастью, недостаточно широкие, чтобы пострадал Ромуальд, но в остальном… да. Это было незабываемо.
Правда, совсем не помешало мне плотно контролировать все текущие процессы с помощью средств предохранения. Возражений на эту тему не было никаких.
Затем настала моя очередь удивлять. Когда «Рейкъявик Аетерна» был примерно в пяти часах подлёта к Берлину, я, попросив обеих девушек привести себя в надлежащий вид, коварно и внезапно подхватил обеих за талии, а затем шагнул в зеркало, прямиком в чёрный замок Мирред. Зрелище застывшей у меня подмышкой Регины, с открытым ртом крутящей головой по сторонам, в попытках ухватить и барельефы чёрных стен, и гобелены, и безмолвно перемещающихся слуг-гомункулов, так похожих на манекены, было довольно забавным. Еще веселее стало, когда мне пришлось ногой открывать дверь в спальню Рейко. Жену я застал, сидящей на кровати и самозабвенно трындящей с женой номер два, Мирандой-в-девичестве-Коул. Они, увлеченно рассказывающие что-то друг другу, даже не поняли, что оказались не одни (дверь открывал я не так уж и громко). Сгрузив обе свои ноши на кровать, которая могла бы позволить еще раза в три больше народа, я бесцеремонно сказал с любопытством и ожиданием выпучившейся на меня японке:
— Вот. Всё, как ты и хотела.
Рейко весело хрюкнула, глуша озадаченный звук от Миранды, и тут же, потянувшись, сгребла тихую Момо как плюшевую игрушку. Регина же сидела, не жива и не мертва, чем-то напоминая встревоженного суслика. Миранда от неё, впрочем, лишь слегка отличалась, будучи сусликом озадаченным и заинтригованным.
— У вас… мм… трое суток, не больше, — поставил я в известность дам, — Потом я их заберу. Проведите их с пользой.
— Эй! — донеслось мне возмущенное в спину, но отступал я гордо, быстро, и соблюдая аристократичный внешний вид.
Правда, недолго. Между мной и зеркалом оказалась неприступная и, что тут греха таить, раздраженная преграда в виде Леди Элизабет Коул во главе небольшого, но довольно пугающего отряда собственных дочерей.
