Колонна машин неспешно, искря якорями, двигалась по гроту в тени базальтового козырька. Брак во все глаза рассматривал поросшие чем-то зеленым влажные камни, свисающие со скошенного потолка зеленые сопли мха и каких-то растений. Солнце сюда не заглядывает, даже в сезон дождей. В гроте темно, неуютно, воняет гнилью, нависшая над головой громада плато подавляет своей массой, заставляет разыгравшееся воображение рисовать в голове устрашающие образы.
Нетрудно представить, как окончательно размытая монотонными ударами волн скала наконец-то облегченно выдыхает, трескается и с ужасающим грохотом обрушивается в бухту. Схлопывается исполинская подмышка, запечатывая Брака в своем вонючем душном нутре, на веки вечные.
Парень поежился. Именно так случилось с Южной Подмышкой, давно, еще Часовщик не родился. Тогда в одночасье клан почти целиком лишился трех семей, куча людей и машин сгинула в одночасье. Обрушившийся грот завалил обломками половину бухты, которая и так была значительно меньше своей сестры. С тех пор в Южную Подмышку почти не суются, а ночью так вообще никогда. Проехать к берегу сложно, бухта маленькая, кишит катранами. И даже не склонные к суевериям кочевники нет-нет, да и услышат призрачные шепотки за спиной. Может быть просто кажется, просто дедовы истории засели в глубинах памяти, дергают за струны нервов и пугают холодком между лопаток, заставляя прислушиваться и вычленять в шуме ветра призрачные голоса погибших семей. А что, если нет? Вот и не суются в Южную, лишь самые безбашенные рискуют.
Не только Браку здесь неуютно. Спутники тоже ежатся, нервничают, отводят взгляд от зеленовато-черных стен. Ярлан, а вслед за ним и Квок, выудили из курток фигурные металлические бляшки размером с фалангу большого пальца. Что-то пошептали и, широко замахнувшись, закинули тускло блеснувшие обереги вглубь грота. Звон упавших бляшек потерялся в скрежете якорей.
С других машин тоже полетела железная мелочевка. Кидали не все, многие демонстративно сидели к гроту спиной, упорно пялясь в сторону бухты.
Логи шумно завозился, порылся в многочисленных карманах. Пристально изучив первый попавшийся округлый предмет, размахнулся и с молодецким хеканьем шваркнул тяжелой железной блямбой о потолок, обрушив вниз кусок зеленой дряни, наросшей на камнях. Особого впечатления грот на толстяка не произвел, но швыряться железяками ему понравилось.
Брак свой оберег подготовил давно, слышал об этом обычае от Симы. Мать вообще была кладезем всевозможных легенд и историй. Она собирала их со всей страстью, выпытывала в кабаках и у свободных торговцев, могла часами слушать разговоры у костров. Не записывала, письмо ей не давалось, но охотно делилась с теми, кто готов был слушать.
Легенды о Мертвых песках, Пернатых Акулах, Ночном народце и Толстом Навигаторе, страшные байки о Пожирателях Эйра, Танце Хаоса и многочисленных призраках старого континента, сказания о Черном Костре, Попутчике, Бесконечном Перекрестке и Зеркальном Котле, мифы о Гостях из-за Купола и Каменной Реке. Сотни, если не тысячи историй, полностью правдивые и выдуманные от начала до конца, страшные, смешные, поучительные и глупые, как похождения Коричневого Капитана.
Старые, замшелые истории, наподобие той, про ловкого вора, который ухитрился наставить рога половине монархов Талензы. И совсем новые, про Красную Ленту, когда один из притоков Килна в одночасье окрасился багровым после того, как в Республике погибла в покушении мать монарха. Сима знала их все и до самой смерти продолжала пополнять коллекцию.
Зря вспомнил маму. На глаза сами собой навернулись слезы. Брак отвернулся от спутников, прошептал в кулак “Смотри” и бросил под колеса маленькую железную фигурку собаки.
Машины, благополучно миновав грот, спустились к воде по каменной насыпи, распугав гулом двигателей многочисленных чаек. Двинулись вдоль пляжа, осторожно лавируя среди особо крупных каменных глыб. Навстречу рейду рванули три легких скиммера искателей, указывая удобную дорогу к месту будущей охоты. Подобно железной гусенице, машины одна за другой доезжали до относительно ровной и свободной от камней площадки, где сворачивались в привычную спираль охотничьей стоянки.
За то время, пока ехали по степи, шустрая тарга бородача успела вырваться в голову колонны и на стоянке оказалась одной из первых. Водитель сходу застолбил удобное место между двух неровных каменных обломков, влетел туда и заякорился, опередив разочарованно фыркнувший двигателем грузовой трак Гряземесов. Трак уполз искать другое место, а тарга тяжело осела на гальку. Усыплять двигатель водитель не стал, урезал подачу эйра до минимума и оставил тихо гудеть. Неподалеку остановились скиммеры, разведчики полезли проверять колеса.
Вылезя из кузова, Логи помог калеке спуститься. Ноги нещадно затекли, теперь напоминали о себе настойчивым покалыванием. Гряземесы уже споро разгружались, чувствовался богатый опыт. Отец с сыном энергично попрыгали, разминая конечности, выловили из кузова раскатившиеся копья и воткнули их торцами в гальку. По плечо взрослому человеку, с широким полумесяцем наконечника, скорее тяжелые дротики, чем копья. Всего вышло восемь штук, похожих, как две капли воды. Явно из рук одного садма. Брак изучающе потрогал бритвенно-острое лезвие, постучал костяшками по окрашенному ярко-оранжевой краской древку. Квок, заметив интерес, похвастался:
– Я сводил. Древки полые, цепового сплава, а то слишком тяжело для металки. И так жилы порвать можно. Щупальца режет на загляденье. Хотел сперва крестом наконечник сделать, но весит много.
– А не закрутит? – Брак смотрел на дротики с завистью, он так не умел. Один бы сделал без проблем, но тут восемь абсолютно одинаковых. Все полетят по одной траектории. Такой набор стоит намного дороже, чем его жахатель. – Ты где так сводить наловчился?
– Не закрутит, оперение поставим перед самой охотой. Иначе размокнет, – Квок распихал дротики по двум кожаным перевязям, прицепил туда-же изящно изогнутые метатели. – Перевязи нужны, если придется место менять. Раньше в землю втыкали, неудобно было. А сводить на верфях учился. Доми точностью одержимы, дерут за кривую работу нещадно.
– До медуз-то докинешь? – Логи с сомнением смотрел на короткие копья. Жахатель выглядел солиднее.
Гряземес в ответ насмешливо улыбнулся.
Ярлан, закончивший с кузовом, покидал мелочевку в мешок. Накинул на плечи тонкий полупрозрачный плащ с глубоким капюшоном, второй такой-же перекинул сыну. Натянув плащи, оба Гряземеса широкими мазками нанесли на лица и кисти рук дурно пахнущую красноватую пасту, разом превратившись из нормальных кочевников в нечто невнятное, бесформенное и вонючее. Квок дружелюбно протянул банку Котобоям.
Брак отказываться не стал, быстро растер пасту по лицу и рукам, после чего с благодарностью кивнул и передал банку напарнику.
Логи нюхнул, чихнул и побрезговал.
Искатели закинули перевязи с дротиками за спину, махнули рукой подошедшему водителю и бодро утопали к центру площадки, где уже собирались другие охотники. Солнце немилосердно жарило в зените.
– Зря отказался, – Брак зубами развязал бечеву на одном из свертков и теперь скептически разглядывал огромного размера плащ из плотной ткани, пропитанной чем-то темным и влажно блестящим. – Другого размера не было?
– Простите, ваше высочество, у нас семья простая, карликов не держим, – толстяк не стал заморачиваться с бечевой и грубо выволок плащ из обвязки за уже торчащий кончик. – От чего я зря отказался?
– От пасты. Она вонючая, но нужная. Лицо и кисти от щупальцев защитить. Тебе бы не помешало, у тебя морда широкая.
– Обойдусь, – толстяк легкомысленно махнул рукой, натягивая плащ. – Капюшон же есть.
Брак, вынужденный обматывать свой плащ бечевой, чтобы тот хоть как-то держался на плечах, сквозь зубы поминал шаргову семейку жиробасов. Уловил приглушенный смешок водителя. Подтянул полы снизу, кое-как закрепил, окончательно став похожим на сбежавшее с огорода пугало. Не хватало серпа, или что там бывет у пугал. Бухта веревки, перекинутая через плечо, окончательно завершила образ, придав ему целостность и даже некоторое утонченное благородство.
