на полу лаборатории, сознание моё вернулось окончательно. Мы поднялись в лавку, где за рюмочкой чаю, я рассказал сердечному другу о своих приключениях.
- Ох, Коленька, не бережёшь ты себя, – покачал головой Элиас.
- Да полно тебе, – прохрустел я огурцом, – Коли в огне сгореть суждено, в воде не потонешь. Ты лучше растолкуй за каналы эти. Быть может, полезно будет знать. В прошлый раз ведь случился конфуз – прервали нас, на самом интересном месте.
- На каком же, – уточнил Элиас, разливая по новой, как и полагалось, на два перста.
- Говорил мол, не людских рук это дело, – напомнил я, – Только молю, не тяни. К начальству с докладом бежать надобно.
- Ежели спешить будешь, то и успеть можно, – заявил Элиас, - Не суетись, Коленька, отдышись. Давай, вздрогнем.
С этими словами Корхонен повернул голову, шумно выдохнул и браво опрокинул рюмку, занюхав всё это дело рукавом пиджака. Я повторил то же самое.
- Эх, хороша! Что и говорить... А знаешь, Коленька, мы живём в городах, строенных нашими предками не триста лет назад, а много, много древнее? Из прошлой эпохи.
- И в мыслях не было.
- Пала не Римская Империя – пала Империя Антов. Тот же Петербург, тот же Новый Петроград, это Их города, хоть нам и брешут, дескать это детища Петра. Нет, Коленька, нет. Только вдумайся, – в сердцах рассказывал Элиас, - города на воде и болотах с таким количеством гранита, с величественным размахом архитектуры и градостроительства возведены лапотными крестьянами? Миллионы фунтов гранита, обработанных совершенно уникальном способом: и точно, и художественно. Весь Петербург и Новый Петроград увешаны символикой Посейдона – якоря, якоря и ещё раз якоря. Морские чудища, трезубцы на изгородях набережной. И шо? «Морская слава Империи»? Не смешите! В честь славы такого толку оградки не ставят. К подобного рода мастерству приходят через века мирной и очень богатой жизни. А откуда она у России – матушки то? Пущай сейчас отольют подобные оградки из мрамора и чугуна, а я посмеюсь. Почему у Петроградских зданий такие высокие полотки, такие огромные входные двери? М? Под чей это рост сделано? Ни по каким человеческим меркам делать такие двери не надобно и шибко затратно. Ответь же, Коленька. Молчишь? Тут - то и оно. Ну, вздрогнули!
Вздрогнули, закусили. Всё как врач назначил.
- Скажите на милость, – продолжил с жаром Элиас, - откуда одинаковые статуи на Императорской гимназии и в Афинах? Это оттого, что строили эти города одни и те же строители – Анты. Ну а остальные города Европы той же? Да та же картина, от Праги до Мадрида, от Киева до Лондона. Везде остатки одной и той же культуры, одной и той же архитектуры, одного и того же искусства, одних и тех же технологий. Понимаешь, Коленька? В том что Петербург и Новый Петроград — это ранее затонувшие города Антов, у меня сомнений не вызывает ни малейших. Построить это человеческими силами никак не можно, можно лишь найти, реставрировать и переписать всю его историю. Выдумать на коленке. Ну никак не соответствуют эти города человечеству! Вообще ничем! Это другая "раса" делала. Анты. Задумайся на досуге, Коленька. Ежели интерес проявишь, расскажу больше. Иначе до ночи просидим.
Действительно, время неумолимо поджимало, а интереса для следствия истории каналов и города не представляли. Как бы там ни было, всё это кануло в лету, оставаясь лишь мифом и будоража умы неравнодушного люда. Однако, мы живем в настоящем, что требует немедленных действий. Оттого мы тепло попрощались, и я на всех парах умчался в контору.
***
- Господи, Николай Александрович, что стряслось, что с вашим видом? – спросил Купцов, негодуя.
Ползание по тесным каналам для моего кителя на пользу не пошло, и принял он вид совершенно неприличный. Я доложился, как умел, о событиях со мной произошедших, чем и погрузил Фёдора Михайловича в глубокие размышления. Он прикурил папиросу и сидел некоторое время молча, глядя в одну, лишь ему видимую точку.
- Что я имею сказать, Николай Александрович, – начал он степенно, – Это деликатное дело сыскной отдел не осилит. Тем более, тут замешана политика, стало быть, надобно нанести визит с докладом в жандармерию и поглядеть, какие меры решат они предпринять. Однако, нам крайне важно взять Селиванова. Крайне! – поднял он вверх указательный перст, – Австрия настоятельно требует употребить все усилия и выдать убийц князя фон Аренсберга. В противном случае, эта нелепость грозиться вырасти в конфликт. Государь за это нас по головке не погладит. А поимка Селиванова должна пролить свет на многие вопросы и уберечь наши нервы. Госпожа удача улыбнулась нам, Николай Александрович, грешно будет упустить такую возможность.
Статский советник замолк и стал барабанить пальцами по столу.
- Значится так, голубчик. Надобно инкогнито отправиться в Смоленскую слободу и аккуратно вызнать расположение Селиванова. Как только появится уверенность, дождаться прибытия летучего отряда и произвести задержание. Тамошних околоточных привлекать не смейте. Считаю это шибко рискованным и не надежным решением. Промашки случится не должно. Оттого, Николай Александрович, сердечно прошу Вас заняться этим лично. К остальным агентам доверия столько не имею, сам знаешь. У нас нет права на ошибку.
- Так точно, Ваше высокородие, нету.
- Завтра с рассветом явитесь в контору. Получите от меня командировочные и отправитесь до Петербурга поездом. Дальше – на перекладных. Вид примите жалкий, дабы не вызвать подозрений. Теперь же ступайте, сделайте необходимые приготовления.
- Сделаем, не смейте беспокоится, – ответил я, – Фёдор Михайлович, а что там с Альфредом?
- Простите? – не сразу смекнул
