Огромное здание Императорской библиотеки с мраморными изваяниями на фронтоне лишь немногим уступало своими размерами гимназии. Посреди небольшого тенистого сквера перед ним били в небо искрящиеся на солнце струи фонтана, а скамейки под деревьями занимали многочисленные студенты. Те же, кому места в тени не хватило, расселись с книгами и конспектами прямо на мраморных ступенях портика.
Попасть внутрь проблемой не стало. Просто показал дежурившему на входе вахтеру служебную карточку. Вскоре я очутился в просторном читальном зале, тишину которого нарушал лишь шелест листов да скрип железных перьев. Студенты начали готовиться к неумолимо приближающимся экзаменам и, вопреки обыкновению, не отвлекались на свои обычные глупости. Степенно гулявшая меж столами смотрительница, маленькая плотная женщина лет под пятьдесят, с маленькими черными усиками и свирепым взглядом, соизволила встретить нового посетителя дабы полюбопытствовать целью моего визита. Я в двух словах объяснил свою нужду и мне указали на стол, за которым, увлечённо перебирая пыльные бумаги, сидел потрепанного вида Элиас. Настолько это занятие увлекало Корхонена, что он даже не поднял глаз.
- Бог в помощь, друг мой, – сказал я, положив тому руку на плечо.
Надо понимать, что такой подлости он не ожидал. Оттого, подпрыгнув на стуле, схватился за сердце.
- Господи, Коленька, – сказал Элиас, шумно выдохнув, – Что же ты творишь негодник. Ни капли сострадания к старости.
- Прости, – обнял я друга, улыбнувшись, – Поступил опрометчиво. Исправлюсь.
- Прощаю, коли так. Садись.
Я с большим удовольствием повиновался.
- К большому моему расстройству, Коленька, ничего путного по твоему делу не сыскалось. Только лишь эта бумажка, – Элиас протянул мне пожелтевший документ с гербовой печатью, – Это указ Петра V, согласно которого, для обеспечения сохранности государева покоя, приписывалось замуровать выходы из подземных лазов, окромя, однако, воздушных каналов.
- Думаешь, эти каналы могут проходить через все ходы?
- Думаю, – кивнул Элиас, – Я нашел эти каналы у себя в лаборатории.
- Не будем медлить, – хлопнул я себя по ноге и встал. Сердце от этих вестей трепетало, словно у канарейки, – Отчизна нас не забудет.
Через четверть часа мы уже стояли в лаборатории. Свет от сильного фонаря рассеял тьму, являя взору нишу под самыми сводами потолка. Прозорливый чухонец уже выстроил к ней металлическую лестницу, по которой я и взобрался.
На самом верху посветил керосиновой лампой в каменную «кишку». Поток прохладного воздуха обдавал лицо. Ежели решительность меня не покинет, придется ползти по узенькому проходу и уповать на то, что он не сузится до ширины игольного ушка.
Собравшись с духом, и предупредив о своих твёрдых намерениях Элиаса, я втиснулся в узкий канал, освещая свой путь лампой.
Я полз, извивался и протискивался, обдирая себе колени и локти. В кишке нельзя даже голову приподнять – потолок навис прямо надо мной. Едкий пот попадал в глаза, вынуждая проклинать свою глупость, заставившую влезть в эту ловушку.
Камень давил со всех сторон, вызывая приступы страха, грозящие повергнуть меня в глубокую пучину паники. Казалось, что поток воздуха сгущается, становясь таким же твердым, как окружавший меня камень, и дышать становилось невыносимо трудно. В такие минуты мне приходилось останавливаться, закрывать глаза и считать про себя до тех пор, пока кровь не переставала греметь в ушах.
Через примерно тридцать саженей, когда стало уж совсем невмоготу, а стены сузились настолько, что приходилось попросту ввинчиваться между ними, впереди забрезжил едва видимый тусклый свет, и до меня дошли звуки отдалённых голосов.
Я остановился, затушил лампу и с еще большим рвением принялся продвигаться вперед, стараясь, однако, делать меньше шуму. Последние сажени оказались особенно тяжелыми. Я едва не сломал ногти, впиваясь пальцами в скользкий камень, дабы проползти еще хоть немножко. Даже думать не хочу, кто и как ухитрился выдолбить в теле земли такого рода ужасный проход.
Наконец, я оказался у отверстия, ведущего в соседний канал. С усердием прижал руки к телу и слегка высунул голову. Внизу, под тусклым светом лампы стояло два человека.
- Боязно мне, что к сроку не поспеем. Уж больно медленно дело идёт, – говорил один.
- Зря только язык треплешь, Рябой, – был ему злобный ответ, – Луноликие барона в средствах не стесняют. Чего напраслину нагоняешь?
- Да не в этом то дело, – возмутился первый, – Ирод этот, без надобности князя кончил. Теперича полиция землю роет, волнения создает. А дела подобного толку втихомолку крутить надобно, – и смачно сплюнул.
- Не дрейфь, всё путём, - успокаивал того второй, - Тоннель роется, шпики на мануфактурах сеют зерна недовольства, а черта этого я в Смоленскую слободу отправил, к Зубкову. В его услугах надобность покамест отпала. Отлежится там, пока не поутихнет суета эта.
- Поглядим. Чего воздух сотрясать, в самом то деле...Ты все ящики пересчитал?
- Можно не волноваться.
- Прекрасно. Пойдем, накатим по малой. Заслужили.
Я слушал этот разговор, не смея даже дышать. Картина событий, наконец, складывалась воедино.
Как только эти двое зашли за поворот, меня с головой накрыла непроглядная, кромешная тьма. Тьма давящая, древняя, что была задолго до света. Неведомый до селе страх поднялся из глубин души и сковал тело. Я долго лежал, не имея шанса зажечь лампу, и слушал, как бешеное сердце гоняет кровь по жилам. Мне пришлось собрать всю волю, дабы успокоиться.
Целую вечность занял путь назад. Только оказавшись
