- А он просто покинул Вас и бродит сейчас где-нибудь по крышам.
Дама, пожав плечами, сухо, но с достоинством промолвила:
- Мой Альфред никогда подобной подлости не сделал бы.
Купцов нажал кнопку и вызвал в кабинет агента Родионова, который, по удивительному стечению обстоятельств, находился сегодня на дежурстве.
При сыскной полиции имелся так называемый особый отряд из десяти примерно человек. В него входили специалисты по разным отраслям розыска. В нем имелись: лошадники, коровники, собачники и кошатники, магазинщики и театралы, - названия, происходящие от сферы их деятельности. Это было необходимо, так как, во-первых, кражи резко отличаются друг от друга способами их выполнения, а во-вторых, места сбыта ворованного различны. Следовательно, весьма важно иметь постоянных агентов, специализирующихся каждый в своей области.
Родионов был кошатником и собачником, проявляя недюжинные способности в своем деле. Словно сама природа создала его для этого амплуа. Даже в его внешности было что-то собачье: сильно вывернутые ноги, как у таксы, манера склонять голову набок, прислушиваясь, и способность при волнении заметно шевелить ушами.
Описав приметы пропавшего кота, Купцов приказал Родионову, особенно на этот раз, постараться. После долгих слез, заклинаний и мольбы дама, наконец, отпустила наши души на покаяние.
Вдоволь посмеявшись, я откланялся и вышел во двор. С темного неба сыпалась мелкая морось. Всюду светились витрины магазинов и питейных заведений, где-то бродили от столба к столбу фонарщики. По дороге скользили лучи фар редких самоходных колясок, прыгали отблески «летучих мышей» конных экипажей, а в небе плыли сигнальные огоньки дирижаблей. Редкими квадратами на темных стенах домов светились прямоугольники окон: одни были закрыты плотными шторами, другие занавешены лишь полупрозрачным тюлем. Изредка взгляд выхватывал движение в комнатах, словно являя картинки чужой жизни. Я набрал полную грудь влажного воздуха и медленно побрел в сторону дома, размышляя о грядущем дне.
Морось выросла в дождь и пришлось укрыться от него в попавшемся по дороге трактире. Заодно воспользовался оказией и на открытый кредит попросил подать двойную порцию спагетти с мясной подливой и рюмочкой анисовки.
Дождь за окном лил все сильнее, ветер бросал капли на витрину, и через неё все виделось искаженным и смазанным. Однако, медленно катившую по дороге коляску с промокшим насквозь извозчиком я не пропустил.
Поздний ужин уже был оплачен, оттого я выскочил на улицу, перемахнул через лужу с мутной водой и заскочил на сиденье под брезентовый верх.
- Трогай, – попросил я, указав адрес.
- Десять копеечек, извольте, – заявил извозчик.
- Да помилуй. Как можно? Здесь ехать то – кому скажешь, засмеют.
- Больно вот Вам охота мокнуть, милстевый господин?
- За десять копеек, братец, я намокну, высохну, и опять мокнуть пойду. Усёк?
- Ты гляди на него... За шесть то хоть поехали?
- За шесть – поехали.
Негодяй взмахнул вожжами, и коляска покатила по дороге. Вдоль обочин неслись бурные ручьи, что растекались и пенились у решеток ливневых канализаций. Лужи встречались нечасто, но раз или два проносившиеся мимо самоходные коляски обдавали нас вылетавшими из-под колес брызгами грязной воды. Лучше уж так, ежели промокнуть до нитки.
Поднявшись в квартиру, скинул грязную одежду в угол, наскоро умылся и тотчас же уснул. Снился мне в эту ночь Альфред.
Глава 9
Утро прокралось в квартиру беспокойным солнечным лучиком, что отыскал прореху в портьерах и принялся светить в глаза.
Я наскоро закончил утренний туалет, надел форменный китель и вышел во двор, дабы через час, как было уговорено, повидаться с Элиасом.
На подходе к третьему мосту первого сектора на глаза мои попался Императорский кортеж, что ехал, утопая в своей роскоши и величии на столько, что даже беспокойные голуби, пролетая над сей процессией терпели.
Карету, обильно украшенную золочеными украшениями в виде двуглавых орлов, царских корон, гирлянд лавровых ветвей и всякого рода рокайльными мотивами, тянула вереница породистых вороных лошадей в богатой упряжи. Конвой отдельного корпуса жандармов во главе с флигель - адъютантом неустанно хранили покой Его Величества.
Мужчины, встретив на улице императора, должны были сбрасывать на землю верхнее платье, снимать шляпу и, поклонившись, стоять, пока государь не пройдет. Дамы, не исключая и государыни, должны были выходить из экипажа и также, спуская верхнее платье, приседать на подножках.
Каждый повстречавшийся с императором экипаж должен был остановиться: кучер, форейтор, лакей были обязаны снять шапки, владельцы экипажа должны были немедленно выйти и сделать глубокий реверанс императору, наблюдавшему, достаточно ли почтительно был он выполнен. Можно было видеть женщин с детьми, похолодевшими от страха, выходящих на снег во время сильного мороза, или в грязь во время распутицы, и с дрожью приветствующих государя глубоким поклоном. Императору все казалось, что им пренебрегают, как в то время, когда он был великим князем. Он любил всегда и всюду видеть знаки подчинения и страха, и ему казалось, что никогда не удастся внушить этих чувств в достаточной степени. Оттого, гуляя по улицам пешком или выезжая в экипаже, все очень заботились избежать страшной встречи с государем. При его приближении или убегали в смежные улицы, или прятались за подворотни. Так же поступил и я: свернул за угол дома, прошел через двор и вышел ко второму мосту.
На двери «механизмов и раритетов» висел внушительных видов замок. Ждать можно было сколь угодно долго, однако, стольким временем я не располагал. По итогу было решено нанести визит в библиотеку, в надежде встретить там старого друга.
