А тут ещё и двухвостый под ногами крутится, еды требует. А у нас в рюкзаках, как назло, только консервы и остались. Но для Баюна это не еда, да и мне чего-нибудь повкуснее хочется. Ну, так в сотне шагов от нас речка шумит, и в ней рыбы… дофига и больше. Решено!
На мой мысленный посыл двухвостый предвкушающе облизнулся, и… уже через минуту вынырнул из Запределья со складным спиннингом в зубах. Где взял? Там больше нету, но котяра обещал вернуть снасть хозяину сразу после рыбалки. М-да, кажется, я дурно влияю на своего питомца. Или он на меня.
Часть выловленной во время нашей скоростной рыбалки добычи я отправил в котелок на уху, а другую, меньшую, разложил на решётке, решив поджарить на углях. К ухе Света опоздала. Пока подруга ворочалась в шалаше, пытаясь сном бороться с собственным голодом, проснувшимся на аппетитные запахи, мы с Баюном сожрали весь котелок. Зато похожая на хариуса, запечённая на решётке рыбка поспела аккурат к тому моменту, когда моя подруга, продрав сонные глазки, выбралась из-под зелёного навеса. Укутанная в плед, Света прошлёпала босыми ногами к подёрнувшемуся серым пеплом кострищу, над которым доходило приготовленное мною блюдо, втянула носом поднимающийся над ним аромат, вздохнула и… решительно устроилась у меня на коленях, не забыв прихватить с собой решётку с рыбой. Вывернуться из-под неё мне не удалось. Светлана напрочь отказывалась отлипать от меня, и любое движение, рассматривавшееся ею как попытка убежать, приводила лишь к тому, что вокруг меня сплеталась ещё одна пара невидимых телекинетических «конечностей». И ещё одна, и ещё…
— Солнце моё незаходящее! — наконец взмолился я. — Задавишь же!
— Хочешь сказать, я жирная⁈ — оторвавшись от поглощения рыбки, вскинулась подруга. И столько неподдельного возмущения было в её голосе, что я аж завис от удивления. А Свету, кажется, понесло. — Значит, жирная⁈ Где⁈ Покажи, в каком месте?
Подруга вскочила с моих коленей и, отбросив уже опустевшую решётку в сторону, скинула с плеч плед. Следом наземь полетела расшитая челядинками Неонилы, алая юбка с узорчатым передником, а ещё через секунду мне в лицо прилетела стянутая через голову нижняя рубашка. Раскрасневшаяся от гнева обнажённая Светлана сверкнула россыпью почти невидимых веснушек на плечах и, подняв руки вверх, крутнулась вокруг собственной оси.
— Ну? Ткни, где я толстая! — звонкий голос девчонки разнесся над полянкой, и я почувствовал, как ещё секунду назад крепко удерживавшие на месте телекинетические «щупалки» потянули моё тело в сторону Светы. Мелькнули белоснежные холмики грудей с острыми пимпочками розовых сосков и… Да что ж ты делаешь-то, а?!! Я же не железный!
Разум рвёт и мечет, ревёт и воет, а руки уже обвивают тонкую талию. Пока девичьи пальчики рвут на мне рубашку, мои ладони скользят вниз по бархатной нежной коже… и взгляд глаза в глаза. Шалые, блестящие от гнева и возбуждения. Раскрасневшиеся пылающие лица, тихий шёпот нежных губ. Жар дыхания и долгий, долгий требовательный поцелуй. Да чёрт бы с ним со всем!
Последней моей связной мыслью было: «Рогнеда Владимировна меня распнёт». И всё. До самого вечера никакие мысли в моей голове более не появлялись. Вообще. Не до них было.
Как и когда мы перебрались в шалаш и оказались на пледе, я не помню. Равно как и не помню, в какой момент закружившее нас со Светой безумие отступило, и мы уснули в обнимку, усталые и измотанные, но счастливые. Определённо счастливые, эмпатия меня не обманывает. Да и проснулись в том же состоянии, к которому прибавилась лишь сладкая истома и переполняющая обоих нежность…
Правда, уже через несколько минут проснулись и наши желудки, своим урчанием испортившие такой неожиданно «ванильный» момент.
— Любовь любовью, а обед по расписанию, — вздохнул я.
— Тогда уж ужин, — фыркнула Света, но тут же замерла. — Стоп. Повтори, что ты сказал?
— Твоя очередь, — ухмыльнулся я. — О моём отношении к тебе, подруга, ты знаешь давно. А вот я от тебя пока ничего подобного не слышал.
— Логично, — признала Света и, не проронив более ни слова, выкарабкалась из-под пледа и, как была, обнажённой, ничуть не стесняясь, отправилась собирать свою одежду по поляне.
— М-м, солнце моё, ты ничего не забыла? — устроившись перед входом в шалаш, я любовался своей девушкой, на что та демонстративно не обращала никакого внимания. Но я-то видел, как пунцовеют её щёки…
— Вроде бы нет? — задумчиво проговорила она, скрывая лицо за тканью нижней рубашки, в которую тут же попыталась влезть. Да счаз! Не одна Света здесь умеет в телекинез.
— Итак? — удерживая подругу завёрнутой в длинную рубаху, словно в кокон, надавил я.
— Руки попросишь — узнаешь, — справившись с моим неумелым воздействием, отрезала любовница, и, поправив рубашку, задорно улыбнулась. Она бы ещё язык мне… и ведь показала, поганка такая! Ла-адно.
— Договорились, — кивнул я в ответ. — Как попрошу — узнаю.
— Вот так просто? — прищурилась Света.
— А то ж, — пожал я плечами и, будто опомнившись, хлопнул себя ладонью по лбу. — Но сначала надо будет зайти к нотариусу.
— Зачем? — не поняла подруга.
— Чтобы составить завещание, разумеется, — развёл я руками. — Поскольку есть у меня подозрение, что слова «прошу руки вашей дочери» станут последним, что я произнесу в своей жизни. А так хоть о «Вечерней лавке» беспокоиться не придётся.
— Дурак, — буркнула Света.
— Дурак, — кивнул я в ответ. — Зато счастливый.
— И любимый, — оказавшись рядом со мной, Света ввернулась мне под руку и, коснувшись губами моей щеки, замерла…
Нарушил нашу тихую идиллию вынырнувший из Запределья Баюн. Опять со спиннингом в зубах.
— Не хочу рыбу, — вздохнула подруга. — Баюнушка, а принеси нам курочку, а? В остроге их много, я точно знаю.
— С меня уха, — подтвердил я просьбу Светы. Баюн перевёл взгляд с меня на девушку, неопределённо мрявкнул и вновь исчез. На этот раз его не было куда дольше. Я даже успел найти наживку для грядущей рыбалки, когда Баюн, наконец, вернулся в лагерь… с уже потрошённой курицей, аккуратно уложенной в лукошко.
— М-да, и почему мне кажется, что он не сам её разделывал? — протянула Света, с удивлением взирая на добычу двухвостого. Я же, получив мыслеобраз-доклад от питомца, не сдержал смеха. Двухвостый просто заставил челядинку Неонилы отдать ему только что выпотрошенную ею курицу! И тётку можно понять. На домашнего котика наш Баюн не похож совершенно, и уже давно… Гангстер!
— Острым когтем и улыбкой добиться нужного проще, чем одной улыбкой, да? — я фыркнул. — Особенно когда в улыбке шестьдесят клыков!
Глава 2
Уйти нельзя остаться!
— Подожди, ты всерьёз решил вернуться в Усть-Бийск⁈ — воскликнула Света, и, надо признать, некоторые интонации в её голосе заставили меня насторожиться. Страх за меня — это ладно. Это естественно, хоть и неприятно. Но вот угроза… а она мне точно не послышалась — это совсем другое дело. Нам сейчас только ссор и не хватало!
— Решил, — кивнул я со вздохом в ответ.
— Но… но, зачем⁈ — возмущённо спросила она. М-да, кажется, придётся выкручиваться. Просто так Света меня не отпустит.
— Не хочу идти в Словень пешком, — пожав плечами, отозвался я. — Ну и взять некоторую плату за оказанную помощь тоже будет не лишним. Это в лесу мы прекрасно обходимся без денег, а когда окажемся в обжитых местах, что будем делать?
— Ну, можно ведь попросить того же профессора, чтобы передал с Баюном каких-нибудь безделушек, ценных для местных? — пробормотала Света. — Мы бы их продали…
— Например? — с любопытством поинтересовался я. Ведь и сам думал о чём-то подобном, но дальше просьбы прислать с котярой каких-нибудь серебряных слитков не додумался. Но они серьёзных денег стоят. Всё же, Хольмград — это не мой прежний мир, в котором серебро стоило сущие копейки… по сравнению с тем же золотом, разумеется. На родине Светы же серебро стоит куда дороже, поскольку является намного более востребованным металлом, широко использующимся в естествознании.
