После речей пришлось задержаться на небольшой фуршет, на котором я и Клейст были обласканы словесно городским и губернским начальством, и нам, наконец, было позволено удалиться. Разумеется, Николай Генрихович на старой «Молнии» вместе с супругой отправился к тестю: там было достаточно желающих повыспросить детали. А я уселся в грузовой фургон и отправился к себе домой в слободку. Мне страстно хотелось отдохнуть от всех последних событий.
Но не тут-то было! Разумеется, дети были мне рады. И Мишка, и девчонки. Уж они приготовились: и наварили-напарили-напекли, и самовар вскипятили, и баньку истопили — все для уставшего автогонщика. Девчонки с визгами повисли у меня на шее. Мишка же — взрослый ведь — солидно протянул руку. Я пожал её, а потом все равно сграбастал парня и притянул к себе. И вот так, вчетвером, мы простояли посреди двора с минуту. Стояли бы и дольше, но тут раздался стук в ворота. Кого это чёрт принес?
Мишка — это стало его обязанностью — сбегал отворить. За воротами стояли знакомый мобиль и знакомый слуга. Прадед прислал письмо: приглашал всех — и меня, и детей — к себе в поместье. Куда деваться? Придется ехать. Но прежде я всё равно схожу в баню!
Спустя примерно три часа мы вчетвером на «Эмилии» прибыли в княжескую усадьбу. Дом был приведен в порядок, дорожки вычищены, кусты подстрижены. По сравнению с тем, что было при моём первом визите — небо и земля.
«Эмилия» остановилась у парадного крыльца. Девчонки явно робели. Мишка — тоже, хотя виду старался не показывать. А когда нам навстречу вышел сам старик Тенишев, поддерживаемый с одной стороны крепкой тростью, а с другой Лизонькой Огинской, дети вовсе стушевались.
Я шагнул вперед и крепко обнял прадеда.
— Ну, здравствуй, внучок.
— Здравствуй, дед.
— Рад видеть тебя в добром здравии, да еще и…
Голос старика дрогнул.
— Эх, давно эти стены не слышали детских голосов! Ну давайте, проходите, столы уже накрыты.
— Погоди, мы еще с собой кое-что привезли. Девчонки к моему приезду расстарались, настряпали. Не пропадать же!
Пока одни слуги вытаскивали из «Эмилии» корзины с провизией, другие провожали старика на его место, третьи указывали дорогу детям, я подошел к Лизе.
— Здравствуйте, Елизавета Петровна. Не пожалели еще, что решились на побег?
— Ничуть. Мы с прадедом вашим вполне нашли общий язык. Решили, что свадьбу сыграем по осени, как и полагается. Он бал хотел устроить, так будет не просто бал, а наше с вами венчание. Может, к тому времени я и на тот ваш вопрос ответ отыскать сумею. Меня огорчает лишь то, что приданое у меня чересчур мало. Вот, глядите.
С этими словами она вынула тот самый перстень. В ответ я достал из внутреннего кармана сюртука шкатулку с бабкиным гарнитуром и раскрыл её.
— Ах! — только и смогла произнести Лиза.
— Это вам. И обратите внимание: в этом наборе пустует одно гнездо.
— Вы хотите сказать…
— Попробуйте.
Лиза нерешительно протянула руку и попыталась вставить перстень на место. Разумеется, он вошел, и сразу стало понятно: все три предмета составляют единое целое.
— Это судьба, — прошептала девушка, и я был с ней абсолютно согласен.
В дверях появился слуга:
— Господин, госпожа, все уже за столом. Ждут лишь вас.
— Мы идем.
Я подал Лизе руку, она приняла её и мы отправились следом за слугой. А я еще успел подумать: теперь имеет смысл навестить Травиных.
Глава 32
Официально получив статус князя, я стал носить доставшийся от матушки тенишевский перстень. И надо признать, что люди, с которыми приходилось встречаться, сразу же начали относиться ко мне намного почтительней. Выражалось это и в более глубоких поклонах, и в более низких ценах, и в обилии приглашений. На обед, на партию в вист, да куда только не приглашали! Девчонки мои активно тренировались в чистописании, строча вежливые отказы. Мне же хватало и одних только подписей для того, чтобы утомить руку.
С моего возвращения прошла неделя. И прошла она в непрестанных визитах. Я побывал у губернатора, у градоначальника, у полицмейстера. Вел пустые разговоры, рассказывал о гонке, улыбался женам, выслушивал предложения и давал уклончивые ответы. По большей части высоких начальников интересовали мои планы по развитию бизнеса. Меня расспрашивали, что я собираюсь строить, где, из чего, и нет ли возможности поместить свои капиталы в моё предприятие. Разумеется, такой возможности не было, и тогда меня принимались стращать возможными осложнениями в строительстве, в найме рабочих, в покупке земли и в отношениях с надзорными органами. Но услышав об августейшем пайщике тут же снимали все свои предложения до единого.
Гораздо плодотворней выдался визит к Игнатьеву. Кружок жаждущих прибылей купцов увидев, что стартовый капитал у меня всё-таки образовался, перешел от намерений к реальному планированию и принялся делить направления деятельности: кому резина, кому цветные металлы, кому приборы. Иные планы уже вплотную подошли к стадии реализации. Двигалось дело и у меня. Место для завода я уже присмотрел, на огромном пустыре неподалеку от города. Надо было заказывать геологические изыскания, да выкупать землю у казны.
Тут меня просветили: покупка земли связана, оказывается, с огромными трудностями и столь же огромными взятками. Мне расписали в подробностях кто сколько и за что берет, кому чего нужно занести, и я загрустил. Но лишь до той поры, пока в очередной раз не вспомнил о своём компаньоне. И едва упомянул о нем купцам, как те мгновенно воспряли духом.
— Так это, Владимир Антонович, совсем другое дело! Ни одна чернильная душонка с вас и копейки не возьмет. Скорее, еще и своего приплатят, чтобы не учинили проверку по их ведомству.
Совместные планы, подстегнутые новыми возможностями, прямо таки рванули вперед. По всему выходило, что к рождеству с конвейера сойдут первые мобили. Зная, на что способны строители, я не слишком поверил в эту дату, но как примерный ориентир принял.
Завершив самые обязательные визиты, я заглянул к Шнидту. Рассказал ему о гонках, избегая некоторых острых моментов, похвалил его ночные гогглы, поделился своими приобретениями: невестой и вновь собранным бабкиным гарнитуром.
— Вот так, Альфред Карлович, не удалось мне избежать женитьбы. Но и прибыток ожидается. На неделе отправил Травину письмо, хочу посетить его на предмет возвращения или выкупа — как удастся — музыкальной шкатулки. Той самой, что принадлежала Варваре Николаевне и была упомянута в записке, что вы давеча нашли. Раз уж появился ключ, надо попробовать: не найдется ли к нему замок.
— Да, заманчиво, — подтвердил Шнидт. — Вдруг и впрямь наследство ваше пролежало столько лет, вас дожидаючись. Не думаю, что в шкатулке была крупная сумма, но вам, конечно, пригодятся любые деньги. И на свадьбу, и на ваш прожект. Знали бы вы, какие слухи по Тамбову ходят о будущем заводе!
— Да знаю уж, наслышан. Третьего дня мне губернатор все уши прожужжал насчет этого. Все намекал, что его в долю взять не помешает.
— А вы что? Губернатор может сильно вам жизнь осложнить.
— А я отказал. У меня пайщик имеется повыше рангом, губернатору не по зубам.
— Ишь как! — восхитился старик. — Могу лишь порадоваться за вас. А к Травину один не ходите. Мутный он человек. Кто знает, не затаил ли злобу на вас, да на весь род Тенишевых. Вот хоть зятя моего с собой позовите. Вы с ним в дружеских отношениях, вам не откажет. Опять же в полиции служит, да в чинах изрядных. При нем Травин пакости устраивать не посмеет.
Совет был и впрямь хорош. Наверное, я бы и сам додумался до этого, но вполне может быть, что уже в гостях у Травина. Так что от Шнидта я направился прямиком к Боголюбову.
Платон Сергеевич принял меня радушно и, что важно, не стал расспрашивать о деталях и подробностях гонки. Ну да, в его распоряжении был прекрасный источник сведений, и своё любопытство он успел удовлетворить вполне.
