— Как скажешь, — пожал плечами я. Далин был всё же ужасно суеверным, как старая базарная баба, и не терпел лишних, пусть даже и дружеских глаз, в ответственные моменты. Как и я сам, если говорить честно, а потому я его сейчас понимал. Тем более что Лариска, повертевшись в свой новой обители, вновь затеялась спать, под бдительным присмотром Кирюхи, и мы здесь были уже не нужны, по большому счёту. — Идём, что ли?
Арчи кивнул, и мы вышли на лётное поле, где я сразу же попал в объятия Рагнару Далиновичу, а вот маг умудрился уклониться и рвануть на помощь Ларе, ей это сейчас и впрямь было нужно.
— Хорошо-то как вышло! — утирая слёзы, громко и нараспев поделился со мной эмоциями директор, а я кивнул в ответ, — благостно! Плачу и рыдаю! От умиления! Старый стал!
— Да какой же вы старый, — попытался утешить его дежурными словами я, но Рагнар тем временем повернулся к народу задом, ко мне передом, вытер мгновенно ставшие сухими глаза и посмотрел на меня насмешливо-язвительно.
— Ты бы не умничал, Артём, — посоветовал он мне, перейдя на простонародный стиль общения. — Это у нас традиция такая, и ты к ней никаким боком. И смех и грех было поглядеть, какую ты рожу корчил. Тем более были бы тут сейчас её старшие сёстры, вот они дали бы нам, гм, просраться. Но я вот чего подошёл-то. Разговор есть.
— С этим во-он туда, — взглядом показал я ему на направление к Ларе и Арчи, — вас там внимательно выслушают и по возможности откажут. Ну или помогут, тут как фишка ляжет. А сам я вам ничего обещать не могу и не буду. У нас ведь экипаж, всё-таки.
— А что мне они? — подслеповато уставился на меня Рагнар, — мне ты нужен.
— Всё равно, — поморщился я, — давайте через них, да через Далина. Я ведь и в политике ноль, текущего момента не знаю, и расчёты все эти ваши за «Ласточку» мимо меня прошли. Могу дров наломать, влезть куда не надо, сболтнуть лишнее — зачем оно мне?
— Разумно, — медленно произнёс Рагнар Далинович, вновь превращаясь из растроганного старого гнома в делового директора аэропорта, — разумно поступаете, молодой человек! Хотя я думал, что вы в экипаже, — и он потряс сцеплёнными кистями рук, — выступаете как единое целое! Коллектив ведь ваш небольшой, да и задачи, перед вами стоящие, не так уж и обширны. Вы легко могли бы быть в курсе всего!
— Неинтересно, — пожал плечами я, — плюс вопрос доверия. Без него мы, как самостоятельный экипаж, просто погибнем. Свой своему поневоле брат, как говорится.
— Хм, — вновь задумался директор, — этого я не учёл. Просто отвык, знаете ли, от подобной вольницы. У нас ведь всё устроено по-другому, в больших коллективах ваша модель неприменима в принципе. Она не масштабируема и придерживаетесь вы её, скорее всего, из каких-то личных соображений.
— Вот именно, — подтвердил я, — из личных. А масштабом я и в дружине наелся, больше не хочу. Так что…
— Понятно, — развернул меня Рагнар Далинович лицом к народу и развернулся сам, — тогда, может быть, вернёмся к почтенной публике? Не хотелось бы привлекать излишнее внимание нашим с вами разговором, хотя личная просьба у меня к вам всё же есть. Нет, нет! — замахал он руками, — я всё отлично понял! Просто вы видите эти столы? Не вообще все, а вот эти, главные, за которыми сидят ударники производства?
— Вижу, — кивнул я, всё ещё досадливо не понимая, к чему он клонит. Вот вроде бы только что поговорили с, гм, человеком, вот вроде бы всё он понял, и снова-здорово. — Ровно двадцать штук.
— Именно! — потряс он в воздухе указательным пальцем, — именно что двадцать! И чуть ближе к вечеру мне, вместе со всеми моими замами и всем остальным начальством, нужно будет подойти к каждому из них, торжественно поздравить всех за ним сидящих, поблагодарить за работу и выпить с ними ровно столько, на сколько я их уважаю.
Я невольно хихикнул и даже сбился с ноги, до того меня развеселил этот предстоящий директору алкогольный подвиг.
— Вы вот смеётесь, — укоризненно сказал он мне, — а мне между тем сегодня нужно будет пройти их все. Традиция-с! И минимально допустимое количество столов при этом — пятнадцать штук. Это со скидкой на возраст и прочее. А мне, в преддверии нашего с вами разговора, хотелось бы сохранить ясность ума, да и пройти все двадцать столов тоже хотелось бы. Поможете? Но только так, чтобы никто этого не заметил, магов сегодня вечером тут будет хватать.
— Конечно, — успокаивающе улыбнулся ему я, — без проблем. Комар носа не подточит. Но только к чему это всё, я понимаю, традиция и всё такое, но какой же в ней смысл?
— А смысл большой, — уверил он меня, — хоть вы его и не видите. Смысл в том что вечером, когда закончится вся официальщина и прочее, начальство ударно напивается за предельно краткое время и отбывает по домам, отчего праздник разгорается с новой силой. Тем же манером исключаются все конфликтные ситуации, которые неизбежны при излишнем раскрепощении. В прошлом году, например, одному задержавшемуся снабженцу, которому не хватило, цеховые работяги по лысине настучали — как вам такое? Завершили таким образом, как потом выяснилось, некоторые спорные рабочие моменты! И слава богам, что у него хватило ума не жаловаться мне, а то бы пришлось дать делу ход!
— В церкви сказали бы, — оценив замысел традиции, протянул я в задумчивости, — посрамление сана!
— Очень точный термин, — остановившись, серьёзно сказал мне Рагнар Далинович, — очень точный и ёмкий! Ну так что, я на вас рассчитываю?
— Конечно, — подтвердил я, — договорились! Я ведь и подумать не мог, что всё настолько серьёзно!
— Хотел бы я, — вздохнул директор, — чтобы хоть что-нибудь в моей должности было не очень серьёзно. А то ведь некоторые умудряются по тому, с какой ноги я выйду из кабинета, делать свои далеко идущие выводы. И хорошо, что вы улыбаетесь, Артём, но не пора ли нам пройти к трибуне, не хотелось бы заставлять никого ждать.
— Да, — согласился я, потому что праздник уже и вправду готов был начаться, — пройдёмте. Там и в самом деле только отмашки ждут.
Глава 27
В которой просто проводятся летные испытания
У всех народов и рас, что живут сейчас под этим небом, есть свои способы встречать праздники. Гномы, например, любят, чтобы всё гремело и блестело, чтобы парад обязательно, чтобы еда и пиво рекой, чтобы аттракционы и конкурсы, чествования и награждения. У эльфов получается потише, но как-то прочувствованней, что ли, поглубже и вместе с тем без излишеств, да и реже у них всё намного, им повод настоящий нужен. А вот наши где-то посередине, и размах не тот, в деньгах с подгорными жителями у нас соревноваться никак не получается, и прочувствованной глубины поменьше, мы, например, наслаждения вечерней тишиной перед фейерверком не понимаем, хотя радости, как мне кажется, у всех всё равно одинаково. То же Ромашкино вспомнить — и Далин и Арчи остались очень довольны, чего уж говорить обо мне.
Поэтому сейчас я с некоторой досадой смотрел на всю эту кучу народа на лётном поле, немного затихших в ожидании первого испытательного полёта нашей «Ласточки». Могли бы и подальше отойти, нельзя же быть настолько уверенным в качестве своей работы. И пусть я тоже был уверен в нашем корабле на все сто, магия мне в помощь, но вбитые давным-давно правила с инструкциями не давали сидеть спокойно. Но и сделать я ничего не мог, поэтому плюнул и занялся делом.
Была объявлена пятиминутная готовность, новый Стирлинг уже вовсю крутил новый генератор, спящая в новой топке Лариска давала нормальный градус, бортовую сеть подключили, ожили все приборы и датчики на приборной панели, рычаги и штурвал давали уверенный отклик, не горело ни одной аварийной или сигнальной лампочки, кроме красного значка выжатого стояночного тормоза, утренний ветер утих, можно было смело начинать.
Но Арчи, Антоха и Кирюха всё ещё принимали заработавших это право гостей на борт. Далин-то заперся от греха подальше в машинном отсеке, и слава богу. Неожиданный затык возник со сменной обувью, трюмный наотрез отказался пускать кого бы то ни было в сапогах или ботинках, кроме разве что Лары, но вместо ожидаемого недовольства получил в ответ смущённое понимание. Из тикового же дерева палуба, не просто так, тут ведь был и тот мастер, что её делал, уж он-то сразу встал на Кирюхину сторону. Но выход нашли сразу же, гномы по одному разулись и, так же по одному вручая свои обёрнутые портянками сапоги Кирюхе, босиком, не теряя важного и торжественного вида, стали просачиваться на борт.
