— Так она не издана. Но рукописный вариант наверняка лежит у папá в самом дальнем углу самого тайного ящика письменного стола, прямо под тем, в котором «Колокол». Но пойдем. А то, если я тебе буду про царя Никиту пересказывать, ты не только на обед опоздаешь, но и ужином манкируешь. Ко мне ведь обед не относится, я правильно понял?
— Ты просто болен, думаю, тебе принесут.
— Ты меня проводишь до спальни?
— Ну, не брошу же!
Пока они шли, Саша думал о том, почему раньше не увидел себя в зеркале. Зеркал было не так уж много, ни одного бального зала, но они присутствовали: в основном над каминами. Видимо, плохо себя чувствовал, и было не до того, и обстановка за окном интересовала больше, чем в комнатах.
Обед действительно принесли. Довольно приличной: жаркое с картошкой и квас. Все пресноватое, но ничего, есть можно.
Принес тот же Митька. Саша уж собирался послать его в баню, но решил, что пока не в состоянии, плюнул и отложил воспитательное мероприятие до утра.
Думал, что после политсрача с цесаревичем еще долго не заснет, но болезнь и усталость взяли свое и заснул, отгородившись синей ширмой от лучей заката.
Естественным следствием раннего засыпания явилось то, что он проснулся в семь утра. Обстановка 19-го века никуда не делась, но самочувствие было гораздо лучше.
На стуле, где вчера сидела Китти, дремал человек лет сорока с простым лицом и усами с первой проседью, одетый, как лакей, но вместо брюк короткие штаны с чулками и башмаки.
Саша очень тихо спустился с кровати, стараясь не разбудить слугу, и, накинув архалук, смог самостоятельно добраться до туалета.
Дворец еще спал.
На фарфоровом подносе имелось даже три зубных щетки с позолоченными ручками и явно натуральной щетиной, как у кисточки для рисования. И все с вензелями, так что Саша без труда нашел свою.
Зато зубной пасты не было.
Зато имелась квадратная металлическая коробочка с надписью «Tooth powder», содержимое которой Саша ожидаемо опознал как зубной порошок. Он даже был привычно белым и пах травами.
Саша был не уверен, что этот зубной порошок его, но коробочка была одна, и он тщательно вымыл щетку и обмакнул в порошок. Он оказался крупноват, но в общем вполне работал.
Саша подошел к зеркалу, в котором вчера увидел себя вместе с Никсой. Ничего не изменилось. Из зеркала смотрел широкий в кости некрасивый подросток.
Четыре дня болезни не прошли для мальчишки даром, и волосы были не вполне чистыми.
Интересно, где здесь душ? И где взять полотенца? А чистое белье?
Не будить же Никсу ради этого. Вы не знаете, как бы это мне помыться, Ваше Императорское Высочество?
Когда Саша вернулся, проблема решилась сама собой, ибо новый лакей стоял возле кровати и явно был растерян, не найдя господина.
— Ваше Высочество! — воскликнул он.
— Кто вы? — спросил Саша.
— Вы меня не помните? Я Кошев — ваш камердинер.
— Нет, но вы очень кстати, — сказал Саша. — А по имени-отчеству?
— По имени-отчеству? — удивился Кошев. — Прохор Захарыч.
— Прохор Захарыч, не могли бы вы приготовить мне все для мытья и проводить в душ? — спросил Саша.
— Здесь нет, Ваше Императорское Высочество, — сказал камердинер. — Только ванна.
— А где есть?
— У государя, на первом этаже. В его покоях.
— Понятно, — сказал Саша.
И решил, что обойдется.
— Еще есть лечебный, — добавил Прохор. — В мыльне, у государыни, вашей матушки.
— Это далеко?
— Версты две, возле Монплезира.
Саша плохо понимал, как версты переводятся в километры, но все равно предприятие представлялось слишком геморройным.
Он вздохнул.
— Ладно, пусть будет ванна. И приготовьте мне чистое белье и чистый архалук.
— Будет исполнено, Ваше Высочество.
Ванная оказалась отдельной комнатой, рядом с уборной и с туалетом. Собственно, ванна была медной, немного утопленной в пол и отгороженной от остального помещения занавеской. В комнате имелись, понятно, гамбсовские стулья, зеркала, туалетный столик и высокое окно. Пол был паркетный.
Больше всего Сашу порадовали сложенные на стуле и повешенные на спинку полотенца. О радость! Они были махровыми. По краям шел витиеватый восточный узор, вызывающий в памяти роспись купола голубой мечети в Стамбуле.
Над ванной низко располагались позолоченные краны и никаких признаков душа, так что Саша не сразу сообразил, как тут вообще мыть голову.
Мыло было, такое же итальянское, как вчера. Зато шампуня не наблюдалось.
Ну, Прохор и разгильдяй!
Саша зло и настойчиво позвонил в колокольчик.
Камердинер явился и вопросительно посмотрел на полуодетого господина.
— Прохор Захарыч, а где шампунь? — возмущенно спросил господин.
Слуга вытаращил глаза.
— Я не понимаю, Ваше Императорское Высочество. Что? Шалунь?
— Шампунь — это жидкость для мытья волос. Чем у вас голову моют?
— Мылом. Ну, бабы еще яйцом. Или крапивой.
— Ну, принеси хоть яйцо.
По рассказам мамы, яичным желтком голову мыла прабабушка, и это было все-таки чуть понятнее, чем крапива.
Пока Саша мрачно размышлял о невыносимом быте 19-го века, в хрустальном стаканчике прибыл яичный желток.
Вода было уже налита и температуру имела вполне приемлемую. Так что, оставшись один, Саша погрузился в ванну. Это несколько примирило его с действительностью.
В прошлой жизни в последний раз он принимал ванну, кажется, еще учась в универе. Потом было совершенно всегда совершенно некогда, так что приходилось обходиться душиком.
Мыть голову под краном с мылом и яйцом было не так удобно, как под душем, но куда денешься, а натуральная губка даже порадовала.
Белье было сложено на другом гамбсовском стуле, и здесь Сашу ждала новая неожиданность. Собственно, в комплекте недоставало трусов. Вместо них имелись белые полукальсоны. А также белая сорочка и белые брюки. Архалук имел чередующиеся зеленые и малиновые полосы, что показалось Саше несколько спорным, но вообще он был довольно равнодушен к одежде.
Вернувшись к себе, он приказал Прохору подавать завтрак.
— Кофе с молоком, круассан и ветчину, если можно, — уточнил он.
Но все оказалось не так просто. Собственно, ушел за завтраком камердинер, а вернулся лакей, тот самый Митька, и пах по-прежнему.
Зато принес все в точности. Причем кофе был явно сваренным в турке, а не привычным растворимым. И этот аромат воскрешал в памяти воспоминания о маленьких парижских кафе.
— Митя, вы не могли бы сегодня тоже помыться? Здесь есть баня?
Лакей явно чему-то удивился, но ответил на заданный вопрос.
— Да, в городе. Прямо сейчас, Ваше Высочество?
Саша подумал, что надо бы еще пообедать. А откуда возьмется обед без Митьки? Эта зависимость начинала его бесить.
— После обеда, если это возможно.
— Как прикажете Ваше Ампираторское Высочество!
— Императорское, — машинально поправил Саша.
После того, как с завтраком было покончено, лакей понадобился вновь, и Саша позвонил в колокольчик.
— Митя, теперь письменные принадлежности, — приказал он.
И подумал о том, как быстро научился гонять лакея.
«Письменный прибор» представлял собой хрустальную чернильницу с золотой крышкой с круглыми дырочками, в одну из которых было вставлено самое настоящее гусиное перо.
Бумага была вроде обычная, даже довольно белая.
Саша положил лист на тот самый круглый столик, на котором завтракал, и вынул из чернильницы перо. С него тут же стекла здоровая чернильная капля и шмякнулась на бумагу, растекшись жуткой кляксой и грозя просочиться на скатерть.
Саша поморщился и взял другой лист.
С огромным трудом написал: «План действий».
И посадил очередную кляксу.
Вздохнул и позвонил в колокольчик.
Лакей явился.
— Что прикажите, Ваше Амператорское Высочество?
— Императорское, — вздохнул Саша. — Митя, а карандаши есть?
— Да, Ваше Амператорское…
