От разъясняющего комментария шеф поморщился, словно проглотил испорченный гамбургер.
— Зачем он тебе понадобился?
— По словам Котельникова, нам нужен человек, который бы мог давать информацию изнутри «Калибертона».
Шеф скривился еще больше, и Алан с ужасом понял, насколько слабо и беспомощно прозвучало объяснение. Аскинс шевельнул пухлыми губами, но ничего не сказал, вернувшись к докладу. Сверяясь с расшифровкой, он пропустил часть фонограммы, где застолье набирало обороты. Остановился лишь там, где подвыпивший Сербин начал отчаянно ностальгировать и вещать с пылом греческого оратора. Судя по тону и беглой речи, это было ему не в новинку.
— Мы как украинцами стали, и полгода не прошло, как весь ядерный боеприпас вывезли в Россию. А ведь те самолеты, кроме как ядерное оружие носить, ни для чего не пригодны! И стал наш стратегический аэродром новой свободной Украине бесполезной обузой. Стратеги летать перестали, а транспорты с заправщиками сдали в аренду каким-то частникам. После этого и вовсе пошел беспредел. Ни власти, ни порядка… Комдив с кавказцами снюхался, продавал все, что мог, направо и налево, про своих офицеров забывать начал, вообще голову потерял. Аэродром совсем в упадок пришел. А что сегодня? Россия самолеты восстановила и летает вовсю. Офицеры, что на уговоры не поддались и присягу Украине не приняли, служат, летают… Многие уже полковники. А мы что? Аэродром разобрали по кирпичику, самолеты порезали…
Шеф слушал, подперев голову рукой. По всему было видно, что он получал от пьяных рассуждений Сербина огромное наслаждение. За время работы в бывших военных городках Алан успел наслушаться подобных историй, потому настроение начальства не разделял. И нетерпеливо ерзал на стуле в ожидании, когда дело дойдет до главного, ради чего он, сломя голову, примчался в Киев.
После очередной байки в застолье возникла пауза.
— Вот что, мужики, сидим-то мы, конечно, хорошо, но тут такое дело, — Сербин заметно нервничал. — Может, в «Полете» продолжим? Угощаю! Время к девяти, скоро дочка домой вернется. Ты же, Серега, знаешь, она у меня не переносит, когда дома с друзьями сижу.
— Как знаешь, Витя, — судя по голосу, Котельников был чем-то сильно разочарован. — Нам, татарам, все равно, что отступать — бежать, что наступать-бежать. В «Полет», так в «Полет».
Лакуна в фонограмме составила около тридцати минут. За это время компания переместилась в сохранившийся еще со старых времен военторговский ресторан и продолжила прерванное застолье. Выпили они, судя по всему, немало. Даже у Котельникова речь потеряла связность, а осоловевший Сербин, и подавно, еле ворочал языком. Теперь в пустом толковище можно было разобрать лишь отдельные фразы, так или иначе повторяющие все то, что Сербин рассказывал еще дома: «Не государство, а смех один… от армии ничего уже не осталось… грабят аэродром, почем зря, и дела нет никому… бомбардировщики все порезали»…
— И этого тихого алкоголика вы собрались завербовать? — съехидничал шеф. — Безусловно, источник ценный…
— Я сначала тоже так подумал, — пожал плечами Алан. — Но вербовка имела второстепенное значение. В сущности, это моя работа, просеивать мусор в поисках редких ценностей. Главное — дальше. После того, как мой агент Котельников надолго ушел в туалет, объект кардинально изменил поведение и начал делиться со мной совершенно другой информацией. Это в конце доклада…
— Слу…шай, Алан? Или как там тебя? — Сербин уже едва ворочал языком. — Такая история — не поверишь. Тебе одному, как брату! Еще при Горбаче было, гореть ему в аду, суке! Мы тогда летали над Тихим океаном, возвращались из Вьетнама в Моздок. Ну, это рядом с Орджоникидзе, который сейчас Владикавказ, чтоб тебе понятнее было. После заправки должны были на Русу идти. К месту постоянного базирования. А тут уже в воздухе получаем приказ…
Сербин продолжал бубнить на одной ноте, то и дело запинаясь и повторяя слова, словно он сам был магнитофоном, озвучивающим старую пленку. Шеф превратился в слух.
— Как только я понял, о чем идет речь, — дождавшись очередной лакуны в записи, сказал Алан, — немедленно отослал агента, а в рюмку объекту вылил специальный препарат. «Коктейль правды» КС-127.
Шеф отмахнулся от комментария, как от мухи.
Связности в речи Сербина не прибавилось — ускорился темп, и участились фразы, которые он, уже не обращая внимания на собеседника, выпаливал одну за другой почти без пауз, пока не завершил весь рассказ.
— Вот и выкатили мы на гидроподъемнике, отвезли в кленовую рощу, и спрятали в яму, под аккумуляторы… И клятву дали молчать до смерти… Весь экипаж… Емельяныч, крутой командир… С тех пор никому ни полслова… Но тебе, Алик, блин, как своему… Первый раз за двадцать пять лет… А Серега-радист в Детройт махнул, во дела, мы ж вас тогда всерьез забомбить могли. Ты не из Детройта? Нет? Ну, хрен с ним. Все, наливай, мир, дружба…
Дослушав запись, шеф углубился в доклад. Алан не догадался распечатать для себя второй экземпляр и чувствовал себя неуютно. Теперь ему постоянно приходилось напрягать память, чтобы вспомнить свои комментарии к расшифровке фонограммы. Он все же попытался вставить пару фраз, но шеф снова махнул рукой, заставляя его молчать.
Четверть часа прошли в полной тишине, которая изредка нарушалось обиженным сопением Алана и шелестом страниц.
Покончив с докладом, шеф поднял глаза и внимательно посмотрел на Алана. Тот просиял.
Но первый вопрос оказался совершенно не тем, какого ожидал Алан:
— Значит, он умер в ту же ночь?
— Да, — ответил Алан. — Выпил слишком много.
— Беркович, — профессорским тоном произнес шеф. При этом Алану показалось, что Аскинс сдерживается, чтобы не наброситься на него с кулаками. — Ты же обучался на специальных курсах в Лэнгли. Целых шесть месяцев. Посмотри на фотографию этого человека: у него характерные мешки под глазами. Это свидетельство больной печени. В таком случае применение КС-127 разрешается только после предварительной оценки медицинских карт объекта, иначе его можно легко угробить. Что собственно, ты с блеском осуществил…
Алан почувствовал, что краснеет.
— Но ведь срочность, — попытался он неуклюже оправдаться. — А если утечка информации?
— Какая, к черту, срочность! Даже если поверить в весь этот бред, то с тех событий прошло уже четверть века. И этот человек, точнее, эти люди все это время молчали, как устрицы. Ты ведь до сих пор не понял, что он выдал тебе информацию только потому, что ты американец. Для подсознания и разваленной психики этот факт сработал как ключ. Прогляди свои конспекты по медикаментозному допросу. Если ты их, конечно, вел. Нужно было просто привезти этого русского в Киев, на явочную квартиру, где с ним бы поработали профессионалы.
«Ищи дурака, — подумал Алан. — Информация в любом случае получена и пошла в работу. Только сейчас, когда она подана официальным рапортом, ее авторство принадлежит не резиденту в Украине, а агенту А. Дж. Берковичу. Именно это тебя и злит, старый павиан».
— Я склонен считать, что мой доклад заслуживает самого серьезного внимания, — с обидой произнес он вслух.
— Агент Беркович, — нахмурился шеф, — если вы не сочтете за труд ознакомиться с архивами нашей резидентуры, то поймете, что у русских и украинцев рассказы о государственных тайнах, которые, якобы, им известны, давно уже превратились в разновидность фольклора. Это очень изобретательные люди с отлично развитой фантазией, которые знают, что иногда за такую вот историю им могут заплатить деньги. Одних лишь материалов, которые мы собрали в этом году, твоему любимому Тому Клэнси хватило бы на сотню романов.
«При чем тут Клэнси? — совсем разобидевшись, думал Алан, — и откуда вообще ему известно, что он у меня любимый писатель»?
— И вообще, что вы сделали за это время, как региональный оперативник, прежде чем прибыть ко мне на доклад? Как вы собираетесь проверить то, что наболтал этот спившийся майор? Вы уточнили, где росли деревья двадцать лет назад? Вы определили состав экипажа? Вы обозначили круг лиц, которые могли быть посвящены в эту тайну?
