Следующий час ушёл на обыск места преступления и установление личности. Кругом уже сновали не только и не столько корпораты, сколько копы. Дождь то начинался с новой силой, то переставал.
— Значит, их больше, — сказал приехавший Бойл, когда ознакомился с местом происшествия и первыми данными о жертве. — Некая Венера Тульпыгина. Тоже МетаТех. Как её проворонили, босс?
— Легко, — сказал Анчар, поджигая очередную сигарету. — Читай биографию.
— Жила одна, родителей нет, но осталось наследство. Успеваемость слабая, дважды висела в списках на отчисление. Не понимаю… четвёртая тоже жила одна. И что?
— А вот что, Бойл. Сейчас копы проверили её квартиру. Фото пришло в почтовый ящик, как и остальным. Просто его никто не достал. А четвёртой фото пришло в универ, там-то его и перехватили.
— Ё-моё, — устало выдавил Бойл. — Но почему в МетаТехе не заметили её пропажу?
— Потому что она якобы улетела в отпуск пару недель назад.
— Это же всё меняет. Чтоб меня… И сколько таких, чьи фото некому было получить и они до сих пор где-то пылятся?
— Этим и займись. Вместе с Гретой пробей данные студентов, которые давно не появлялись на парах. А заодно пробивайте маршруты этой Тульпыгиной. Копы говорят, что она действительно улетала — данные авиакомпании уже получили. Должна же она была как-то вернуться.
— Ага, — кивнул он. — Что-то всё больше дерьма в этом деле, босс.
— Но есть и хорошие новости. Чем больше жертв, тем больше вероятность, что где-то они прокололись. Это сухая статистика.
— У вас есть версии причастных?
— Слишком банальные. Замректора МетаТеха, руководство других вузов, Тусовщик из общаги... Возможно, психолог третьей или его корпорация, возможно, отец Нэвё. Но это я ещё не успел добраться до МКУ и политеха — хотя читал отчёты, всё очень скудно. Ну, есть и ещё пара версий…
Он не стал говорить, что Кристина тоже под подозрением — она стояла рядом. Да, это было безумно — самой обратиться к Анчару и всячески помогать ему выйти на след. Но те, кто промышляли этим девять лет назад, вполне могли пойти и на такое, тем или иным способом, пусть даже просто ради забавы. Он не был готов подобное утверждать, но и такую версию держал среди рабочих с самого начала. В конце концов, она же не одна решила заказать это детективу.
— Но ты это не бери в голову, Бойл. Проверять, конечно, будем, но сам знаешь — это только в старых красивых детективах на подозреваемых выходят сразу. Реальная жизнь, сука такая, несколько сложнее.
Когда с формальностями было окончено, Кристина спросила:
— Едем к ней домой?
— Позже, — ответил Анчар. — Там сейчас копы. Мне нужно заскочить к боссу, к тому же хочу покопаться в маршрутах её передвижения. Можешь быть свободна.
— Ага. Чтобы потом снова искать тебя неизвестно где.
— Уже вечер. Завтра найдёшь.
— Ладно, — устало выдохнула она. — Только сперва расскажи наконец, что у вас было десять лет назад.
— Ничего не было. Криоген ошибся на год.
— Тем не менее. Если всё это уже происходило, можно установить соответствия.
— Я не хочу это обсуждать.
— Трезвым, — кивнула Кристина, словно всё для себя решила. — Односолодовый скотч. «Гленфиддик» семидесятилетней выдержки. Завезён в Конгломерат во время Большого Переселения. Был подарен одним небезызвестным нефтяным магнатом главе «Фаэтона» на двадцатую годовщину корпорации.
— Рад за главу «Фаэтона».
— Он умер. Поэтому я тоже рада. Бутылка у меня.
— Не гонишь?
— А ты попробуй, вынесешь вердикт.
— Это другое дело.
«Фаэтоновцы» подогнали спорткар Кристины поближе. Анчар сел за руль, не без наслаждения втопив педаль газа. Когда они подъезжали к «Оку», в начале подземной парковки уже стоял фургон, в котором бережно доставили упакованный «Гленфиддик» и теперь передали Кристине в деревянном ящичке.
Анчар хотел сперва заскочить к гендиректору, но того не оказалось на месте. И судя по времени, сегодня уже и не окажется: рабочий день окончен. Они прошли через холл в кабинет Анчара.
— Я сниму сапоги, если ты не против, — сказала Кристина. — Они промокли от этой чёртовой воды.
— Можешь снять всё, если хочешь.
Сам Анчар бросил на диван мокрое пальто, туда же отправил не менее вымокший пиджак и остался в рубашке, отстегнув кобуру. Достал из шкафа стаканы «олд фешен» с толстым днищем. В холодильнике добыл лимон и кубики льда. По традиции он хотел порезать лимон своим ножом. На лезвии остались следы демонической крови обечайки. Да уж, Кристина будет не в восторге, лучше воспользоваться местным кухонным ножом.
— «Мистификация»? — прочитала она название дела на доске. — Звучит правдоподобно.
Анчар тем временем открыл бутылку и разлил виски по стаканам. Цвет был тёмно-янтарный, с оттенками красного дерева. Первая проба — без добавок.
Он устроился в своём кресле, закинув ноги на стол. Кристина с вызовом повторила жест, закинув туда собственные ножки, обятнутые капроновыми колготками.
— Ну, давай испробуем этот твой древний дымник.
— В чистом виде? — осторожно уточнила она.
— А ты меня позвала коктейли пить? Такая выдержка — грех не распробовать. И не морщись так, сама предложила.
— Давай за этот день. Каким бы мерзким он ни был, он весомо продвинул расследование.
— Можем и за это.
Анчар выпил, неторопливо перекатывая виски во рту. Привкус дуба и мягкая дымность ячменя, всё как обычно. Кристина явно была не из тех женщин, что умеет хлестать сорокаградусные напитки без закуски. Глаза её слегка намокли и покраснели, щёки ещё пуще порозовели, а выражение лица молило о запивоне.
— Ну, вроде неплохо, — словно издеваясь, с улыбкой сказал Анчар. — Пойдёт.
Затем он приготовил любимый рецепт: кинул в новую порцию виски кубики льда, дольки лимона и подсыпал рунический порох.
Они выпили ещё по одной.
— Я читала, что ты когда-то работал в полиции, — заговорила она. — Это было в тот период?
— Не детективом. — Анчар закурил. — В тот период мы были в тактическом подразделении «Чёрные ястребы», призванном бороться с теми, до кого не могут дотянуться копы. В основном корпораты с экстерриториальным статусом, высокопоставленные чернокнижники, террористы, демоны.
— То есть вы творили беззаконие руками полиции.
— Мы и были — закон. И сами вершили суд. Говорят, что корпорации поглотили мир и диктуют правила. Им куда проще взращивать собственную элитную пехоту, чтобы отстаивать свою суверенность, нежели полагаться на полицию или конгломератских федералов. Они с радостью пишут красивые законы для других, но сами не торопятся их выполнять. Тогда и появлялись мы.
— И как же вы обходили экстерриториальный статус?
— Никак. Если у полиции было достаточно оснований заподозрить кого-то в чёрной магии или иных преступлениях, мы просто шли до конца. Если ты совершила ритуальное распятие у себя дома, запрись ты хоть на десять замков и сколько угодно рассказывай о своей неприкосновенности. Мы вломимся не к тебе. Мы вломимся, исполняя интересы пострадавшего — даже если он уже мёртв. Начальство, как ни странно, всегда находило способ обосновать любые наши действия.
— И когда всё пошло наперекосяк?
— Тогда и пошло. Распятые трупы с кристаллами во лбу. Мужчины, женщины. Что обычные, что представители метарас: морфы, вурды, акулы. Всё делалось чужими руками. Мы рубили эти корни — и на их месте вырастало несколько новых. Когда мы подобрались слишком близко, они пошли против нас. Мы прыгали из ловушки в ловушку, потому что другого не оставалось. Но приближались. И когда оставалось совсем ничего, дело резко свернули верха.
— Видимо, надавили на кого-то в руководстве. Сильно взяли за яйца.
— А мы не сдались. Мы продолжили копать — ради наших ребят, что пали в этой бессмысленной гонке. Тогда-то нас окончательно расформировали. И это было самое мягкое, что могло сделать с нами начальство. Ты вот сдашься, если завтра в «Фаэтоне» тебе скажут всё забыть? Тебе скажут, что ничего не было. Что всё было понято неправильно.
