Принцесса Намонаки - Мария Николаевна Сакрытина

© Мария Сакрытина, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Если это прочтут, я умру.

Здесь любят казнить красиво, чтобы жертва подольше мучилась. Недавно я наблюдала, как преступника оставили связанным у воды. Прилив он пережил, но мне объяснили, что если приговоренный и дальше будет так же удачлив, то дней через пять-шесть погибнет от голода. Но, думается, океан заберет его раньше. А ведь бедняга всего лишь кого-то убил. Меня же, самозванку… Даже предполагать не хочу, что ждет. Я выдаю себя за наследника престола, поэтому отсечением головы точно не отделаюсь – сначала помучают.

Но только если это прочтут. Здесь пишут иероглифами в столбик, и читать надо справа налево, то есть все не как у нас, и русский язык для местных – шифр. Его, конечно, попытаются взломать, но вряд ли смогут. Куда им понять наш великий и могучий, с их-то рычащим и мяукающим. Бр-р, до сих пор привыкнуть не могу, хотя говорю на нем каждый день.

Однако если какой-нибудь умелец все же разберется… Я понимаю, чем это грозит, но иначе не могу. Кажется, еще немного, и я сойду с ума. Мне очень одиноко, здесь нет никого, с кем я могла бы быть откровенна. И каждый день лгу.

Я не наследный принц. И даже не мужчина. Я не помню своего имени, не помню, сколько мне лет, но точно знаю: я – женщина и, прежде чем попасть сюда, жила в России. Моя память молчит только о моем прошлом. Как я здесь оказалась? Зачем? И где это – здесь?

Хотя в последнем я почти разобралась: это другой мир, который напоминает Древнюю Азию. Вроде бы Японию, но я не знаток и могу ошибаться. Во всяком случае, здесь есть империя, для пущей важности ее называют Великой. В ней правит император – тоже Великий, многая лета ему! А лучше б он сдох побыстрее, сил моих больше нет!

Император здесь с приветом, с этим даже местные согласны. Я сперва подумала, что он тоже, как я, то есть не от мира сего. Император же должен быть… ну… воплощением могущества и величия. А этот ворвался ко мне в покои в первый же день и заявил, что, если я еще раз попытаюсь покончить с собой, он будет убивать. Причем последнее слово даже выделил интонацией, как плохой актер: у-би-вать. Тогда кто-то обмолвился, что это было не самоубийство, а покушение. Правда, мне в тот момент было не до того. Я только очнулась и успела осознать лишь две вещи: во-первых, мое тело – не мое, а во-вторых, оно мужское!

Пока я таращилась на себя в бронзовое зеркало, император вокруг все выхаживал и, как в детской считалочке, приговаривал: «Убью, зарежу, съем!» А потом вдруг посмотрел на меня внимательно и поинтересовался, что его любимый единственный сын помнит. Я честно ответила: ничего.

И что вы думаете? Принца тут же объявили потерявшим память. Логично же! А то, что он при этом уставился в зеркало и тело свое ощупывал, – так это мелочи.

Хотя это действительно мелочи, если сравнить с поведением императора. Почему, говорит, мой сын один, где слуги? Ему и отвечают, мол, вы же всех еще вчера казнили. А он: «А-а-а, ну новых найдем».

Когда император наконец ушел, я выяснила, что наследному принцу – единственной надежде этой самой Великой империи – двадцать пять лет. Чтоб вы понимали, он – а теперь и я – худой как щепка, женоподобный заморыш. Сначала я предположила, что, может, это от болезни, но время идет, а лучше ему – нам – не становится. Но хуже всего, что принца – ту самую надежду той самой империи, – несмотря на всю его наследность, здесь ни в грош не ставят.

И это еще не все открытия, которые мне предстояло совершить о Его Высочестве Рю́ичи́, первом и единственном сыне императора Рю. Но в тот вечер я больше ничего не узнала, заснула еще до прихода лекаря, и будить меня не стали.

А потом…

Что было потом, я напишу завтра – сейчас я устала. Знаете, как тяжело писать русские буквы кисточкой? О, я вам еще расскажу! Уже смена стражи, и луна почти скрылась за крышами дворца – мне пора.

А ведь и впрямь немного легче стало. Завтра постараюсь продолжить.

Шестой день четвертой луны

Сегодня я расскажу о Шу́и. Шуи был… Шуи был.

Красное солнце дрожало за пеленой облаков и тумана, рассвет только-только занимался. Траву вокруг квадратного бассейна сковал иней, хотя над водой висел пар. Неудивительно, ведь она была горячей, белой, как молоко, и пахла тухлыми яйцами. Этот запах проникал даже в крытую купальню, где меня омывали, потому что в бассейн можно было окунуться только чистым. То ли дело здесь в традиции, то ли в белой воде, которая считалась целебной.

Отражение в бронзовых зеркалах, висевших в купальне, казалось зыбким, но я внимательно к нему присматривалась. Мне следовало привыкнуть к этому худому мальчишке с лицом алебастровой куклы, которым теперь была я. К его молочно-белой коже и длинным черным волосам. К жгучим глазам, тоже черным, и тонким, изящным чертам. Этим принц отличался от слуг: все они были смуглые и лица их не казались такими точеными. Наверное, Его Высочество даже считался по-своему красивым… Как красивой кажется хрупкая фарфоровая фигурка: страшно в руки взять, вдруг разобьется.

Вдобавок ко всему у принца оказалось слабое здоровье. В первый же день я очнулась с ужасной головной болью, такой, что хотелось тут же закрыть глаза и умереть. Потом я узнала, что принца мучила одышка, что странно – с таким-то худощавым телосложением. А еще время от времени давало знать о себе сердце, кололо в груди. В двадцать пять принц выглядел на пятнадцать, а чувствовал себя на пятьдесят. Маленький задохлик.

Целебная белая вода была очень горячей, и организм принца выдерживал ее с трудом: когда я шагнула в бассейн, сердце так зашлось от жара, что я чуть не упала. К тому же у самого бортика под водой оказалась приступочка, которую