Профессор не верил в привидения. Он имел дело с фактами и не нуждался в фантазиях. Он еще никогда не встречался с историей о привидениях, которая вызвала бы его интерес. Рассказы такого рода всегда рассыпаются в прах, когда начинаешь задавать вопросы. Никто из тех, с кем он встречался, никогда не видели привидения, хотя многие из них знали других людей, видевших их, и он прекрасно знал цену этим свидетельствам из вторых рук. Тем не менее, было немного забавно обнаружить, что «Голубой Дракон» оказался местом действия стольких легенд подобного рода. Хорошо еще, что он знал, — беспокоиться о таких нелепостях не стоит, иначе вряд ли хорошо выспишься. Он мог бы рассказать своим друзьям, что жил в самом гнезде призраков и на собственном опыте убедился, что там вообще ничего нет.
Он вернулся в гостиницу как раз вовремя, чтобы переодеться к ужину, и сразу заметил, что вещи, которые он оставил на запасной кровати, были аккуратно убраны и разложены на столе. Очевидно, в его отсутствие заходила горничная, но ему хотелось, чтобы она оставила все как есть. Он положил их обратно на кровать, надеясь, что она поймет намек. Потом он оделся и спустился к ужину.
Ужин встретил его полное одобрение. Тюрбо был совершенством, а баранье седло — в точности таким, каким и должно быть. Он попробовал знаменитый портвейн «пятьдесят восемь», о котором слышал хорошие отзывы, и полностью с ними согласился. Он прикончил целую бутылку. Профессор Лейтем знал, что такое хорошая вещь, когда встречал ее, и никогда не позволял ей пропасть даром. Затем он неторопливо выкурил сигару, выпил кофе под аккомпанемент какого-то особенно хорошего старого бренди и отправился спать в превосходных отношениях с самим собой и со всем окружающим миром.
Войдя в свой номер, он остановился и задумался. Конечно, он положил эти вещи обратно на кровать, прежде чем спуститься к ужину. И вот они снова на столе! Черт бы побрал эту горничную! Но был ли он уверен, что положил их на кровать? Он думал, что да, но на самом деле портвейн был необыкновенно хорош… И бренди тоже был выше всех похвал… Положил ли он эти вещи обратно или только намеревался это сделать? Действительно, это было слишком нелепо, что он не мог вспомнить такую простую мелочь… Давайте посмотрим, какой это номер? Пятьдесят восемь, конечно, но зачем официанту вмешиваться в его обустройство спальни? Нет, не официанту, должно быть, а горничной. Или все-таки он оставил вещи на столе? Почему он не может вспомнить такую простую мелочь? Должно быть, это морской воздух. Лучше лечь спать и больше об этом не беспокоиться.
Поэтому профессор Лейтем бросил все вещи обратно на вторую кровать, кроме тех, что упали на пол, и улегся на другую. Он дважды пробормотал «пятьдесят восемь» и заснул сном человека, который славно поужинал. Ни за что на свете мы не предположили бы, что профессор Лейтем был навеселе, слегка подвыпивши, сильно подвыпивши, пьян вдрызг или что-то еще; он был трезв, как трезв судья после заседания в суде присяжных.
Таким образом, можно считать замечательным, что его сон был нарушен постоянными сновидениями. И еще удивительнее было то, что все его сны были связаны с той, другой кроватью. Ему снилось, что она занята. Ему снилось, что он проснулся от звука… ну, тяжелого дыхания, и этот звук доносился с другой кровати. Он чиркнул спичкой и зажег свечу, стоявшую у кровати. Когда она, наконец, зажглась, он увидел, что вещей, которые он положил на другую кровать, там больше нет. Но посреди кровати, казалось, выросла гора. Она была занята! Кто бы мог позволить себе такую дерзость… Утром он поговорит об этом с хозяином.
Потом ему показалось, будто он осторожно выбрался из постели, что-то сказал себе, наступив босой ногой на брошенный на пол воротничок, и направился к другой кровати, чтобы посмотреть, кто этот незваный гость. Он уже заметил, что этот человек был некрасивого вида, рыжеволосый и с носом, цвет которого наводил на мысль, что вода ему не по вкусу. Наверное, какой-нибудь пьяный дебошир, который поздно вернулся домой и перепутал комнату. Он просветит его на этот счет.
Он поднес свечу к постели незваного гостя, откинул простыню, чтобы лучше видеть лицо, и увидел — себя! Затем он схватил себя за плечо и встряхнул, в результате чего сам проснулся и ударил себя в глаз. Последовала ужасная драка. Он сам вскочил с кровати и сбил себя с ног, но снова поднялся, споткнулся и ударился головой о стену. Когда он пришел в себя, стало ясно, что оба пребывают в явно скверном настроении. Последовала следующая стычка, в результате которой он и он получили значительные повреждения; но, в конце концов, он сбил себя с ног с грохотом, который потряс вселенную — и разбудил профессора Лейтема.
Профессор был весьма раздосадован. Обычно он хорошо спал и редко видел сны. Он зажег свет, чтобы посмотреть, сколько времени, и тут заметил, что все вещи, которые он бросил на другую кровать, теперь лежали кучей на полу. Это была уже не шутка. На этот раз это не могла быть горничная. Возможно ли, что, когда он бросал вещи на кровать ночью, его броски не достигли цели? Мысль эта оказалась не из приятных для такого человека, как он, с его строго трезвыми привычками.
Во всяком случае, вещи не могли лежать на полу, поэтому он вылез и снова сложил их на другую кровать. Потом он лег, задремал и видел сны до самого утра. И сны его все еще были заняты той второй кроватью, которой, казалось, суждено было разрушить его покой.
Когда он проснулся на следующее утро, первое, что бросилось ему в глаза, была эта беспокойная кровать, и то, что он увидел, заставило его протереть глаза и задуматься, бодрствует он или спит. Вещи, которые он сложил на нее ночью, снова были разбросаны по полу. Но это было еще не все. На кровати, по-видимому, спали! Постельное белье было откинуто, как будто кто-то только что встал, а посередине кровати и на подушке имелись углубления, которые могли быть объяснены только тем, что на них кто-то лежал.
Но это было просто невозможно. Профессор Лейтем направился прямо к двери и обнаружил, что она заперта, как он и оставил ее на ночь. Никто не мог войти. Кто же тогда спал в той, другой постели? Это был неприятный вопрос.
Казалось, имелось только три возможных объяснения случившегося. Он мог встать во сне и перелечь в другую кровать. Но если так, то он, должно быть, снова перелег, потому что, проснувшись, оказался в «своей» кровати. Он не имел привычки ходить во сне, и это казалось ему совершенно невероятным. Или кровать могла быть потревожена без того, чтобы в ней кто-нибудь спал. Но если так, то кто ее потревожил? Никто, кроме него самого, не смог бы этого сделать, так что это не слишком помогло. Третье возможное объяснение состояло в том, что кто-то, кроме него, действительно лежал в этой постели в течение ночи, но ушел до того, как он проснулся. Но если так, то это должен был быть кто-то, кто мог войти в запертую комнату и выйти оттуда, не оставив никаких других следов. Это было неприятное предположение, и он не стал на нем останавливаться. Как мы уже говорили, он не верил в привидения; и кроме того, кто когда-нибудь слышал о привидении, спящем в постели — или где-нибудь еще, если уж на то пошло?
Он думал и размышлял, и чем больше думал, тем меньше ему это нравилось. Тайны были не по его части, и он не хотел впутываться ни в какие. Поэтому он выбросил этот вопрос из головы, твердо решив не пить портвейн «пятьдесят восемь» за обедом, и спустился вниз завтракать. По дороге он встретил горничную и узнал от нее, что она ничего не убирала с кровати в его комнате.
После завтрака он поднялся к себе в комнату за книгой, которую собирался взять с собой и почитать на улице, и уже собирался войти, когда услышал, что в комнате кто-то разговаривает. Он остановился и прислушался. Да, там определенно кто-то находился, и он, похоже, был не в духе. Что он говорил, профессор Лейтем не расслышал, но тон голоса за дверью был явно неприязненным. И самое странное в нем было то, что он звучал точно так же, как его собственный голос, который он когда-то слышал записанным на граммофоне!
