Хуже всего было растущее ощущение, что Тварь, которая наблюдала за ним, каким-то образом приближалось. Сеть зла, казалось, окутывала его, и вопрос был только в том, как скоро она его охватит. И что тогда произойдет?
Когда он вышел поплавать перед завтраком, ему едва удалось спастись. Он уже собирался спуститься с утеса, как и прежде, с помощью веревки, когда вовремя заметил, что она частично развязана, так что, если он навалится на нее всем своим весом, узел соскочит, его швырнет вниз, и он сломает себе кости о камни далеко внизу. С мрачным видом Сирил завязал узел, прежде чем спуститься вниз. Но мгновение спустя он выглядел еще более мрачным, когда каменная глыба, хорошо удерживавшаяся на выступе, упала и пролетела мимо него в нескольких дюймах.
На этот раз он старался не выплывать на глубину и держался подальше от нависающих скал. Но ему снова показалось, что он заметил нечто, выглядывающее из-за скалы, и оно исчезло, когда он посмотрел в ту сторону.
Несколько раз в течение дня его преследовала смертельная опасность, и то, что выжидало своего часа, явно набирало силу. Ему казалось, что последняя атака не за горами. Он решил покинуть это место на следующий день. Но ожидание следующего дня стоило ему жизни.
Последнее, что найдено в его записях, по-видимому, произошло во второй половине этого дня. Он сидел в шезлонге и читал книгу, когда краем глаза заметил что-то вроде огромного крыла, поднявшегося над скалой слева на небольшом расстоянии. Казалось, оно вытянулось, а затем опустилось, как будто за скалой отдыхала птица. Оно была похоже на вороново крыло, но ни одна птица такого размера не была известна человеку. Сирил не совсем ясно видел его. Он смотрел на свою книгу, не обращая на него особого внимания; и он видел крыло искоса и как бы слегка не в фокусе. Когда он посмотрел прямо на скалу, то не увидел ничего необычного.
Он встал и пошел туда. Никаких следов птицы видно не было, но за скалой обнаружилась пещера, которая открывалась на скальную площадку, обращенную к морю. Он вспомнил, что слышал, будто там были найдены человеческие останки, и что в доисторические времена пещера служила убежищем. Затем он заметил, что в одном месте земля, казалось, была потревожена совсем недавно, — по-видимому, всего несколько дней назад. Вокруг стоял сильный мускусный запах, — совершенно не похожий ни на какой, ощущавшийся им когда-либо прежде, — и снова возникло странное ощущение чего-то, что наблюдает и ждет своего шанса. Мрак пещеры казался чем-то не только неестественным, но даже злым.
Вот и все, что мы когда-либо узнаем о том ужасе, через который был обречен пройти Сирил. По возвращении он, очевидно, нацарапал записку о пещере, а дальше — неизвестность.
Ближе к вечеру следующего дня рыбак, проплывавший мимо в своей лодке, заметил что-то необычное на скалах под утесом и решил посмотреть, что это такое. Там он нашел все, что осталось от бедного Сирила, — ужасно искалеченное и переломанное тело. В его теле не было ни одной целой кости, и эти повреждения не могли быть объяснены падением со скалы. Его одежда была разорвана в клочья; а на его груди и спине виднелись страшные дыры, которые, казалось, были сделаны когтями гигантской хищной птицы. Но у какой птицы лапы восемь дюймов в поперечнике? — ведь только лапы таких размеров и могли нанести подобные раны.
Когда пришли осмотреть дом, то обнаружили следы борьбы. Большая часть мебели была опрокинута, а кое-что разбито вдребезги. Мешок с мукой был брошен на пол и разорван; на рассыпавшейся муке отпечатались несколько следов. Следы Сирила были легко узнаваемы, потому что на нем были башмаки странной формы, но другие следы принадлежали птице! И птичьи следы имели восемь дюймов в поперечнике.
Призрак «Голубого Дракона»
«Голубой Дракон» был одной из старейшим и лучшим постоялым двором в Солтминстере, и это говорило о многом. Задолго до того, как Солтминстер стал популярным морским курортом, задолго до того, как люди привыкли ездить на море отдыхать или поправлять здоровье, старый рыночный город уже был оживленным местом, а его постоялые дворы — хорошими и многочисленными. В последние годы появились новые, чтобы удовлетворить потребности посетителей; и так как эти постоялые дворы называли себя гостиницами, старые должны были соответствовать времени и принять более амбициозное название.
Но хотя «Голубой Дракон» теперь называл себя гостиницей, и дела у него шли все лучше и лучше, он мало изменился за эти годы. Это было восхитительное место с привкусом старины: причудливые старые комнаты оставались неизменными; старая английская кухня была все той же; и вы напрасно искали бы что-нибудь иностранное или новомодное. Повар-француз и официант-немец так и не нашли себе места здесь, и это было одной из причин, почему заведение пользовалось доброй славой. Вам нужно было заранее забронировать номер, если вы хотели остановиться в «Голубом Драконе».
Профессор Лейтем собирался остановиться в «Голубом Драконе», потому что любил его. В Кембридже, где он занимал кафедру ассирийской истории, он был более известен как знаток портвейна, чем как лектор, и, когда он рекомендовал гостиницу, вы могли быть совершенно уверены, — ее стол, и винный погреб окажутся безупречными. Поэтому он заранее забронировал номер и в середине июля отправился в Солтминстер, чтобы провести там спокойные шесть недель и попутно пересмотреть рукопись своей будущей книги.
В «Голубом Драконе» он обнаружил, что ему выделили номер, встретивший его полное одобрение. Он находился в самой тихой и уединенной части дома, в конце длинного коридора, и выходил окнами на солончаки, спускавшиеся к морю. Он располагался довольно далеко от самых оживленных частей дома, в стороне, удаленной от дороги. И обставлен он был в стиле наших дедушек и бабушек — именно в том стиле, которым восхищался и который любил профессор Лейтем.
Но у него имелся один недостаток, который привел вновь прибывшего в шок, когда он увидел его. В номере стояло две кровати! Имея только одно тело, он не нуждался в двух кроватях. У него не было ни малейшего желания делить свою комнату с кем-то еще. Но хозяин быстро успокоил его. Комнату иногда сдавали людям, нуждавшимся в дополнительной кровати, на этот случай ее и держали; но, конечно, вторая кровать не будет использоваться, пока профессор занимает этот номер. Хозяин надеялся, что кровать не помешает профессору: она была застлана обычным постельным бельем только потому, что разобранная кровать выглядит неприглядно. Профессор заверил его, что он нисколько не возражает, если кровать не будет использоваться: на нее можно будет класть вещи.
Поэтому он принялся распаковывать чемодан и разбрасывать его содержимое по комнате с той небрежностью, которая приводила в отчаяние его экономку в Кембридже. Запасная кровать вскоре оказалась почти совершенно скрыта под предметами одежды, книгами, пачками рукописей и другими вещами.
Затем он отправился на прогулку, определил основные улицы и здания с помощью местной карты, которая всегда была его первой покупкой по прибытии в любое незнакомое место, отметил различные букинистические магазины и антикварные лавки для дальнейшего изучения на досуге, и, наконец, спустился на берег, с неодобрением посмотрев на то, как леди и джентльмены купаются в одном и том же месте, а затем погрузился в предполагаемую историю города, изложенную в местном путеводителе.
Профессор Лейтем был авторитетом в истории и обладал острым нюхом на выдумки, маскирующиеся под факты. Поэтому он должным образом оценил подробный отчет о визите королевы Елизаветы в город и ее пребывании в «Голубом Драконе» в то время, когда она, несомненно, лежала больная в Старом дворце в Ричмонде, который ей никогда не суждено было покинуть живой. Меньше всего его интересовали различные истории о привидениях, которые, казалось, были так или иначе связаны с «Голубым Драконом». Если верить им всем, то в те давние времена эта знаменитая гостиница, должно быть, была довольно интересным местом.
