Но кто бы ни был этот незваный гость, он не имел права находиться в этой комнате, и профессор вошел с твердым намерением сказать ему об этом в недвусмысленных выражениях. Он вошел, нахмурив брови, но это выражение тотчас же сменилось изумлением. Комната была пуста. Однако, по-видимому, кто-то недавно был здесь, потому что та самая книга, за которой он пришел, была брошена в камин! А рядом лежал его любимый портсигар!
Тем не менее, дверь в комнату была заперта, пока он не открыл ее. Никто не мог войти в комнату, кроме горничной, которой дали универсальный ключ, но расследование показало, что она находилась в другой части дома с тех пор, как профессор Лейтем спустился к завтраку. Конечно, не исключено, что какой-нибудь вор снабдил себя отмычкой, но ничто не указывало на попытку ограбления. Ничто не пострадало, кроме предметов, брошенных в камин. Кроме того, профессор слышал голос незваного гостя непосредственно перед тем, как войти в комнату.
Позвали хозяина, и он выслушал рассказ с терпеливой улыбкой. Его объяснение было очень простым, но не принесло большого утешения его гостю.
— Мой дорогой сэр, — сказал он, — в таком старом доме, как этот, полном длинных коридоров и странных углов, сообщающихся друг с другом, все виды звуков разносятся и смешиваются, так что эхо голоса или звука в одной части дома кажется исходящим из другой. Если бы мы обращали внимание на все звуки, которые можно услышать во время ночной тишины, мы бы начали думать, что каждая комната в этом месте населена привидениями. Все эти глупые истории об этом доме в местном путеводителе, без сомнения, имеют своей причиной именно эти звуки. Мы просто не обращаем на них внимания.
Но это не объясняло ни того, как убрали вещи с кровати, ни того, как смяли постельное белье, ни того, как бросили в камин книгу и портсигар, и это не произвело на профессора Лейтема особого впечатления. Поэтому он пожал плечами, взял книгу и отправился на прогулку. Во время которой случилось еще одно странное происшествие.
Проходя мимо лавки фотографа, он был поражен, увидев в витрине свой превосходный портрет! Так как он никогда прежде не бывал в этом месте и никогда в жизни не фотографировался со шляпой на голове, как это было изображено на этом портрете, он был весьма удивлен. Он вошел в лавку и заметил:
— Я вижу, у вас в витрине висит фотография профессора Лейтема из Кембриджа. Могу я спросить, когда она была сделана?
— Боюсь, вы ошибаетесь, сэр, — сказал фотограф. — Я не знаю этого имени и, конечно, не знаю ни одного джентльмена, назвавшегося так. Не могли бы вы показать мне этот портрет?
Ошеломленный профессор указал на фотографию и получил объяснение, что это был джентльмен, который останавливался в «Голубом Драконе» два года назад и отказался назвать свое имя.
— Но это действительно очень хороший ваш портрет, — сказал фотограф. — Может быть, это ваш, и вы забыли о случившемся?
Профессор Лейтем мог только заверить его, что он никогда прежде не бывал в Солтминстере и, конечно, не позировал для этого портрета. Это можно было расценить только как очень любопытное и необычное совпадение. Интересно, есть ли у него двойник?
Затем произошло еще одно странное событие. Во время прогулки он встретил человека, который приподнял шляпу и сказал: «Позвольте мне воспользоваться случаем и извиниться за мою неловкость, когда я столкнулся с вами вчера вечером в гостинице. Это было вызвано тем, что я зацепился ногой за край ковра».
Профессор заверил его, что он ошибается. Никто не сталкивался с ним: должно быть, это был кто-то другой. Но этот человек настаивал, что именно на него он налетел прямо у двери номера N 39, которую занимал профессор Лейтем. Эти ошибки были очень странными.
Но еще более любопытная ошибка ожидала его по возвращении в гостиницу. Войдя в свою комнату, он увидел, что горничная кладет дополнительное одеяло на свободную кровать. Он спросил, что это значит, так как кровать не должна была использоваться, и ему ответили, что он сам попросил ее сделать это, так как ночью ему было холодно. Профессор отрицал это и указывал, что он спит на другой кровати. Горничная сказала, что на обеих кроватях спали, чего она не поняла, и что она совершенно уверена, что видела его примерно полчаса назад, когда он выходил из комнаты, и что он очень тщательно объяснил, на какой кровати должно быть дополнительное одеяло!
Сбитый с толку профессор ничего не мог разобрать. Неужели весь мир сошел с ума в Солтминстере? Или он пребывает в состоянии кошмара, вскоре проснется и обнаружит, что все это сон? Потом последовал еще один шок. Вскоре он подошел к зеркалу, чтобы причесаться, и через плечо отчетливо увидел, как его двойник выходит из комнаты. Он быстро обернулся и как раз успел увидеть, как закрылась дверь. Он пробежал через комнату и распахнул ее, но в коридоре никого не было видно. И все же он действовал так быстро, а коридор был таким длинным, что никто не успел бы убежать.
Через несколько минут он спустился к обеду. Войдя в столовую, он заметил, что официант смотрит на него с некоторым удивлением. Затем мужчина спросил, не передумал ли он обедать. Профессор спросил, что тот имеет в виду, и ему ответили, что, выходя из дома несколько минут назад, он сказал в ответ на вопрос официанта, что обедать не будет. Все становилось сложнее. Очевидно, кого-то приняли за него. Это можно было бы объяснить личным сходством, но как быть с происшествиями в спальне? И все это происходило не после ужина, так что вина не могла быть возложена на «пятьдесят восьмой» портвейн.
Остаток дня прошел без происшествий. Профессор Лейтем ужинал с таким же удовольствием, как и накануне, но пил более легкое вино, чем портвейн; после ужина он играл в бильярд; он не стал употреблять старый бренди и вовремя лег спать.
Морской воздух нагнал на него сонливость, и он надеялся избавиться от беспокойства предыдущей ночи. В целом он спал крепко, но дважды за ночь его тревожили сны, в которых он слышал чье-то тяжелое дыхание в комнате. Обдумывая все это впоследствии, он не был вполне уверен, приснилось ли ему это или он действительно слышал это в полусне. Он был склонен думать, что дело обстоит именно так, потому что утром, к своему неудовольствию, обнаружил, — на второй кровати, очевидно, снова спали.
Вдобавок, обнаружилось нечто новое. На стуле рядом со второй кроватью лежал листок бумаги, вырванный, как оказалось, из записной книжки профессора, и на нем были нацарапаны какие-то стихи из мюзик-холловой песни особенно непристойного и вульгарного характера. И почерк принадлежал профессору Лейтему! Он не мог этого отрицать. Хотя песня была ему совершенно незнакома и принадлежала к тому типу, который он никогда бы не подумал ни написать, ни повторить, он не мог отделаться от того факта, что почерк был его собственным. Он начал благодарить судьбу за то, что не оставил на виду чековую книжку.
Но днем дело приняло еще более неприятный оборот. Хозяин искал встречи с ним и после некоторого колебания сказал, что должен попросить его найти другое жилье. Он с негодованием осведомился о причине, и ему ответили, что джентльмен, который пытался поцеловать горничную на лестнице, не является постояльцем, который желанен в «Голубом Драконе»! Представьте себе чувства профессора Лейтема, который был последним человеком в мире, способным совершить подобное! Но горничная настаивала на своем, несмотря на все его отрицания и уверения, что это был кто-то другой; и несчастному пришлось согласиться уехать на следующий день. К этому времени он уже был сыт по горло Солтминстером и решил скорее вернуться в Кембридж, чем искать другое жилье. Но задержка до следующего дня оказалась для него почти роковой.
В тот же вечер, ложась спать, он отчетливо услышал приглушенный смех в своей комнате, как раз перед тем, как открыть дверь, чтобы войти, и обнаружил, что белье на второй кровати было откинуто, как будто кто-то собирался в нее забраться. Он также заметил, что одна из его бритв была вынута из футляра и лежала открытой на туалетном столике. Он положил ее обратно — и это его спасло.
