Как на троне, он сидит на стуле посреди пустой комнаты. Идеально отглаженный костюм, тщательно причесанные светлые волосы, вокруг солдаты — идеальные телохранители.
Ненавижу его.
— Какая ты упрямая. — Бледно-зеленые глаза стали почти прозрачными. — Никак не соглашаешься сотрудничать. Даже с сокамерником не захотела быть полюбезнее.
Я невольно дернулась, вздрогнув всем телом. Краска заливает шею и поднимается выше — предательство жжет как огнем.
Зеленоглазого что-то явно забавляет. Я готова умереть от унижения.
— Как интересно! — Он щелкнул пальцами. — Кент, поди-ка сюда.
Сердце останавливается: вперед выходит Адам.
Кент. Его зовут Адам Кент.
Я горю с головы до ног. Адам мгновенно оказывается сбоку от зеленоглазого, но приветствует его лишь коротким кивком. Возможно, этот командир вовсе не так уж важен, как о себе мнит.
— Сэр, — выжидательно говорит Адам.
В голове поднимается ураган, я не могу распутать затягивающиеся вокруг меня узлы безумия. Надо было догадаться. Ходили же слухи о солдатах, тайно живущих среди гражданских и доносящих властям обо всем подозрительном. Люди пропадали каждый день, и ни один не вернулся назад.
Хотя все равно не понимаю, почему Адама приставили за мной шпионить.
— Похоже, ты произвел на нее впечатление.
Я смотрю на молодого человека на стуле и вдруг замечаю маленькие цветные нашивки. За военные действия. На лацкане выгравирована фамилия: Уорнер.
Адам ничего не отвечает и не смотрит в мою сторону. Он стоит прямо, шесть футов роскошных природных мышц, профиль волевой и замкнутый. Руки, которые меня обнимали, превратились в держатели для смертоносного оружия.
— Ты ничего не хочешь об этом сказать? — спрашивает Уорнер Адама, кивнув на меня. Его глаза так и прыгают: он находит ситуацию комичной.
Адам чуть заметно напрягается.
— Сэр?
— Ну еще бы, — неожиданно скучным голосом вдруг говорит Уорнер. — Дождешься от тебя откровенности, как же.
— Вы убьете меня? — Слова слетели с губ сами, прежде чем я успела подумать. Ствол чьего-то карабина глубоко воткнулся мне в спину, и я упала, коротко всхлипнув, прерывисто дыша в грязный пол.
— В этом не было необходимости, Роланд, — с издевкой делает Уорнер притворный выговор. — На ее месте я бы тоже об этом подумал. — Пауза. — Джульетта?
Из последних сил поднимаю голову.
— У меня к тебе предложение.
Мне кажется, что я ослышалась.
— У тебя есть то, что мне нужно. — Уорнер пристально смотрит на меня.
— Не понимаю, — еле слышно говорю я.
Он с шумным вздохом встает и начинает ходить по комнате, будто не замечая Адама.
— Ты мой любимый проект. — Уорнер улыбается своим мыслям. — Я изучал твое дело очень, очень долго.
Я с трудом выношу его самодовольство и развязность. Мне хочется ногтями сорвать ухмылку с его лица.
Уорнер останавливается.
— Я хочу, чтобы ты была в моей команде.
— Что? — изумляюсь я.
— Мы ведем войну, — нетерпеливо говорит он. — Ты будешь нам полезна.
— Не понимаю…
— Я знаю твой секрет, Джульетта. Я знаю, почему ты здесь. Вся твоя жизнь — сплошные истории болезни, жалобы властям, путаные судебные разбирательства и требования общественности изолировать тебя в спецучреждении. — Пауза. Не могу дышать от ужаса, сдавившего горло. — Я долго думал и решил сперва убедиться, что ты все же не сумасшедшая. Изоляция не самый эффективный индикатор, хотя ты и здесь неплохо устроилась. — Улыбка дает понять, что я должна быть благодарна за эту похвалу. — Подселение Адама стало последней проверкой. Надо было доказать, что у тебя достаточно устойчивая психика, что ты способна на элементарное общение. Должен сказать, я очень доволен результатом.
Мне кажется, что с меня содрали кожу.
— Похоже, Адам сыграл свою роль даже слишком хорошо. Прекрасный солдат, один из лучших. — Снисходительно взглянув на Адама, Уорнер улыбается мне: — Не волнуйся, он не знает, на что ты способна. Пока не знает.
Терпя смертельную муку, впиваюсь ногтями в панику, пытаясь ее удержать. Уговариваю себя не смотреть на Адама, но не могу, не могу, не могу. На долю секунды Адам встречается со мной взглядом, но отводит глаза так быстро, что мне могло и показаться.
Я чудовище.
— Я не такой жестокий, как ты думаешь, — воодушевившись, продолжает Уорнер. — Если тебе так понравилось общество Кента, я оставлю его тебе. — Он неопределенно помахал рукой между мной и Адамом. — Сделаю поручение постоянным.
— Нет, — выдыхаю я.
Уорнер раздвигает губы в беззаботной улыбке:
— Значит, да. Но будь поосторожнее, красотка. Если выкинешь что-нибудь плохое, Кенту придется тебя пристрелить.
Мое сердце снова и снова режут натянутой, как струна, проволокой. Адам никак не отреагировал на сказанное Уорнером.
Он выполняет свою работу.
Я мелочь, служебное задание, ординарный объект. Я даже не оставила у него воспоминаний.
Я ничто.
Я не ожидала, что предательство повергнет меня в такое отчаянье.
— Если примешь мое предложение, — прерывает мои мысли Уорнер, — будешь жить, как я. Будешь одной из нас, а не одной из них. Твоя жизнь радикально изменится.
— А если откажусь? — спрашиваю я, успев договорить прежде, чем голос пресекся от страха.
Уорнер с видимым разочарованием сцепляет пальцы.
— У тебя нет выбора. Встанешь на мою сторону — получишь награду. — Он сжал губы. — Не захочешь подчиниться? Что ж, ты довольно миленькая, жаль будет тебя уродовать.
Меня начинает трясти.
— Ты хочешь, чтобы я мучила для тебя людей?
Он расплывается в ослепительной улыбке:
— Это было бы чудесно!
Мир вокруг начинает сочиться кровью.
Я не успела придумать ответ, а Уорнер уже поворачивается к Адаму.
— Покажешь ей, что она упускает.
— Сэр? — переспрашивает Адам после едва заметной паузы.
— Это приказ, солдат. — Уорнер сверлит меня взглядом, кривя губы от сдерживаемого смеха. — Я хочу от нее послушания. Слишком она энергичная, себе во вред.
— Меня нельзя касаться, — говорю я сквозь стиснутые зубы.
— Не совсем, — пропел он, бросая Адаму пару черных перчаток. — Тебе понадобятся, — добавляет он заговорщическим шепотом.
— Ты чудовище. — Мой голос звучит ровно, хотя меня переполняет гнев. — Почему вы меня просто не убьете?
— Это, дорогая, будет перевод материала. — Он шагает вперед — я впервые замечаю на его руках плотные белые кожаные перчатки — и пальцем приподнимает мой подбородок. — Да и жалко портить такое красивое лицо.
