— Да, сэр?
— Почему вы пересели? — спросил мистер Браун.
Между нами и следующим занятым столом было несколько свободных парт.
— Приступ клаустрофобии, — ответил Джеймс.
Покачав головой, мистер Браун начал урок. Я обошла парту Джеймса и села за соседний стол. Юноша внимательно смотрел на учителя, словно действительно пытался понять различия между прилагательными и наречиями. Внезапно он вытянул руки, схватил мою парту и пододвинул ее к себе. Оглушительный скрежет заставил мистера Брауна прервать объяснения. В нашу сторону повернулись несколько учеников. Джеймс сидел с невинным видом, сложив руки на раскрытом учебнике. Около его стола стояла пустая парта. Когда мистер Браун продолжил урок, мой друг вытащил из книги тот самый лист бумаги, который он использовал для переписки днем раньше.
Взяв огрызок карандаша, Джеймс быстро написал: «Когда ты стала Светом?»
— Сто тридцать лет назад, — ответила я шепотом, хотя могла бы говорить во весь голос.
— Ты родилась здесь? — тихо спросил он меня. — Или умерла в этом здании?
Очевидно, он говорил недостаточно тихо. Девушка, сидевшая неподалеку, повернулась и посмотрела на него.
— Лучше пиши, — сказала я.
Он нацарапал на листе бумаги: «Который из вариантов?» — и повернул страницу ко мне, хотя это было необязательно. Я склонилась к нему, как кошка к мышиной норке, готовая ухватиться за каждый хвостик слова.
— Ни тот, ни другой.
Он с удивлением посмотрел на меня и громко произнес:
— Тогда почему…
— Мистер Блейк? — окликнул его снова мистер Браун.
На этот раз взгляды многих учеников, повернувшихся к нам, были хмурыми и раздраженными. Джеймс вскочил на ноги:
— Да, сэр?
— Вы хотите чем-то поделиться с нами?
— Ни в коем случае, сэр, — ответил он. — Прошу прощения.
Я прикоснулась пальцами к его правой руке, в которой он сжимал карандаш. Джеймс издал слабый вздох и опустил взгляд. Я обхватила его пальцы. По какой-то причине — возможно, потому что в теле Билли находилось создание Света — моя рука не прошла через его ладонь. Каким-то образом я чувствовала пальцы Джеймса. Мне даже удалось управлять карандашом. Поначалу я боялась, что снова переживу «падение в бездну», которое всегда возникало при контактах с Живыми. Однако на этот раз все было иначе. Я ощутила его тактильное знание о моей руке. Он не только видел мои пальцы, но и чувствовал их. И я уловила его мысли: «О боже! Я касаюсь ее тела!»
Косой луч полуденного солнца озарил его щеку теплым желтым сиянием, напоминавшим свет, идущий от камина. Мой друг затаил дыхание. Я обняла его за плечи и погладила ладонь в надежде, что он расслабится. Джеймс позволил мне снять возникшее напряжение, и, когда сопротивление исчезло, я начала мягко передвигать его руку. Он снова дышал. Я чувствовала стук его сердца. Он посмотрел на слово, которое вывел на бумаге под моим руководством: «Пиши».
— О господи! — прошептал Джеймс.
— Тс-с-с, — предупредила я его.
Он осмотрел классную комнату. За ним никто не наблюдал. Карандаш ожил в его руке. «Это потрясающе!» — кричала новая фраза. Затем, ощутимо дрожа, он посмотрел на меня. Его рука легко сжимала карандаш, ожидал моих движений. Наши пальцы снова слились вместе, и я написала: «Так уже лучше».
«Почему ты привязана к этому месту?»
Моя рука создала на странице две короткие фразы: «Не к месту. Я привязана к мистеру Брауну».
Джеймсу потребовалось время, чтобы вновь перечитать мой ответ. Затем он спросил: «Почему?»
Я сделала такую долгую паузу, что он с тревогой посмотрел мне в глаза. Сжав его пальцы, я написала: «Любовь к литературе».
К моему удивлению, Джеймс рассмеялся.
— Мистер Блейк? — вскричал мистер Браун. — Почему бы и вам не поучаствовать в дискуссии?
— Да, сэр?
Джеймс выпрямился на стуле.
— Предложите нам фразу с примером наречия. — Мистер Браун с сомнением поджал губы.
— Он ошеломленно смотрел на ее руку, — громко отчеканил Джеймс.
— Неплохо, — подмигнув ему, сказал учитель.
Курчавый мальчик, сидевший в первом ряду, задал мистеру Брауну вопрос, и тот начал давать пояснения. Джеймс снова посмотрел на лист бумаги.
«Он мой хозяин», — написала я.
«Счастливый человек».
Тогда я спросила: «Ты когда-нибудь видел дух Билли? После того как занял его тело?»
Джеймс задумался на минуту. Я смотрела на него, пока он перечитывал мои строки. У него была красивая рука — тонкая, с длинными пальцами, при этом сильная, как у фермера, но без мозолей и царапин.
«Только однажды, — ответил Джеймс. — Я видел, как он наблюдал за мной. Это случилось в первую ночь, когда я спал в его комнате».
Я сжала его пальцы, но не стала сразу писать, гадая, поймет ли он причину возникшей паузы. На самом деле она была вызвана не выбором слов, а моим желанием продлить наш телесный контакт.
«Он говорил с тобой?» — спросила я.
«К сожалению, нет», — ответил Джеймс.
Я снова начала управлять карандашом.
«Значит, когда ты влился в семейство Блейков, тебе пришлось ночевать в их доме?»
Прошло несколько секунд, прежде чем я отпустила его пальцы. Удерживая взгляд на странице, он вывел: «Так уж получилось».
Написанная мною нижняя строка на странице гласила: «Больше нет места».
Какое-то время Джеймс хмуро смотрел на эти три слова. Затем он поспешно потянулся к сумке за блокнотом. Мне показалось, что сейчас его тетради и учебники полетят в проход между партами. Он вырвал чистую страницу, с громким шлепком положил ее перед собой и написал: «Извини». Я засмеялась.
— Мистер Блейк, сегодня вы пишете больше обычного, — заметил мистер Браун. — Приведите нам пример фразы, где используется не наречие, а отглагольное прилагательное.
Джеймс недоуменно посмотрел на учителя.
— Отчаянно надеяться, — прошептала я.
Джеймс вздохнул с облегчением:
— Благодарно верить.
— Хорошо, — сказал мистер Браун. — Приступ клаустрофобии заметно улучшил ваши грамматические навыки.
— Да, сэр. Так точно, сэр.
Класс засмеялся.
— Вольно, мистер Блейк.
Джеймс склонился над партой и начал писать на листе бумаги.
«Элен…»
Я была очарована видом этого слова. В моем уме промелькнула надпись «Для Элен», написанная выцветшими чернилами на пустой передней странице маленького томика в кожаном переплете. Через мгновение образ исчез.
«…не уезжай домой с мистером Брауном. Останься со мной».
Я прочитала строку и замерла на месте. Он ждал, удерживая взгляд на бумаге. Наконец я прикоснулась пальцами к его руке. Наверное, это было игрой моего воображения, но мне показалось, что он почувствовал, о чем я думаю. Он уже знал мой ответ.
