– Вот и увидим, – резюмировал тот тоном, ясно говорившим, что беседа на данную тему окончена.
Уже почти стемнело, когда вдали показался остров Пасхи. Он восстал из моря кляксой на горизонте, постепенно обретая объем и форму, пока они пробивались к нему через прибой. Митчелл стоял на палубе и щурился на приближающуюся землю. Даже отсюда ему казалось, что остров окутывает незримая аура тайны. Не удивительно, размышлял он, что, когда сюда впервые прибыли голландцы, местное население больше знало о солнце, луне и звездах, чем о какой-то другой земле за морем. Они жили так далеко от ближайшего места обитания человека, что в их языке было больше слов для обозначения небесных тел, видимых каждый день в ясном небе над головой, чем для других островов – столь далеких, что они почти превратились в легенду.
Они подплыли поближе и бросили якорь в маленькой бухточке, надежно укрывшей их от течения. Митчелл чувствовал на лице дующий с острова ветер – ветер, пахнувший тайнами и немножко ужасом, особенно при мысли о тех резных каменных изваяниях, усеявших зеленые склоны. Представители какой расы позировали для них? Что за давно ушедший народ оставил эти реликвии цивилизации, о природе которой ныне остается только гадать?
Когда он, наконец, спустился в каюту, спать, мысли так и роились у него в голове. Поутру они сойдут на берег и примутся за работу. Как же хочется своими глазами увидеть те странные изображения на каменных статуях, поговорить с живыми людьми – носителями культуры, закопаться по уши в прошлое – в легенды не их собственного народа, но того, что населял этот остров тысячи лет назад, если он вообще был!
Ночью он спал мало и плохо, его дремоту тревожили странные видения, более пугающие и правдоподобные, чем когда-либо. По большей части они выглядели как калейдоскоп разрозненных сцен или мелькающие образы огромных, жутких созданий, шагающих через совершенно незнакомый ландшафт, который, как подсказывало ощущение, он все-таки раньше видел. Кажется, он слышал странные и зловещие напевы, не желавшие заканчиваться, навязчиво звеневшие в ушах, так что в итоге его прошиб пот, а с ним и неудержимая дрожь, которую он никак не мог побороть, сколько ни старался.
Он сел на койке и огляделся, стараясь изо всех сил успокоить рассудок. Откуда взялся этот кошмар, думал он, пока сердце тяжело бухало в груди, постепенно возвращаясь к нормальному, не такому суматошному ритму. Уже почти светало, серый свет сочился в иллюминатор. Митчелл встал босыми ногами на холодный пол каюты и уставился на остров, от которого их теперь отделяло не больше четверти мили.
Он выглядел пустынным и голым – холмистая земля, то там то сям вспухающая скалистыми возвышенностями, с разбросанными кое-где по склонам загадочными статуями, видными даже отсюда. Это зрелище что-то сдвинуло у него в голове, на мгновение дышать стало нечем. Самый воздух над островом, казалось, дышал тайной. Интересно, встал ли уже Нордхерст, подумал он, а если да, то какие чувства в нем пробудил этот странный, повергающий в трепет пейзаж, открывшийся сейчас перед ними. Может быть, и он тоже гадает, что ждет их на этой древней земле. А Уолтон! Он наверняка сгорает от нетерпения, Митчелл был в этом уверен. Родственная душа – единственная среди неверующих.
Завтрак прошел быстро и в молчании. Всем, включая даже Нордхерста, не терпелось сойти на берег – хотя бы для того, чтобы земля под ногами перестала качаться. Они стояли на якоре, но океанский прибой все равно подбрасывал корабль. Митчелл, разумеется, сел в первую шлюпку, вместе с Уолтоном и Нордхерстом.
Серые сумерки сменились розовым сияньем зари, окаймленным золотом. Внезапно над кромкой моря взмыло солнце – одним прыжком, прямо в безоблачные небеса. Лодка ткнулась в каменистый пляж, Уолтон выскочил наружу и протянул руку профессору. Следом высадился Митчелл. Несколько мгновений он стоял, благоговейно глядя вокруг. Трудно поверить, что ты наконец-то там, куда стремился так долго; что тайна, о которой мечтал так много лет – вот она, кругом, повсюду, докуда хватает взгляда! По обе стороны от него простирался серый лавовый берег, обнимая уходящий кверху склон, испещренный там и сям утесами, расселинами, валунами. Все это было высечено руками природы и времени – не человека.
– Боже мой, что за место! – хрипло выдохнул Уолтон.
Широко распахнутыми глазами он глядел на новую землю.
– Если и есть где-то в мире призраки древних цивилизаций, так это здесь!
Нордхерст презрительно фыркнул.
– Поверю, когда увижу, – ядовито сказал он. – Полагаю, нам прежде всего нужно найти подходящее место и разбить лагерь, а затем обследовать местность. Где-то вон на том склоне я заметил несколько крупных каменных фигур, примерно в полумиле отсюда. Думаю, нам не составит труда их отыскать.
– Тем более, что у нас, кажется, появилась компания, – заметил капитан.
Митчелл посмотрел туда, куда тот указывал: толпа туземцев уже собралась на самом верху узкой, извилистой лавовой тропинки, сбегавшей по крутому склону холма прямо перед ними и извивавшейся между гротескно вылепленными каменными глыбами, будто устроенная самой природой лестница.
– Интересно, сколько из них умеет говорить по-английски? – пробормотал Митчелл.
Прежде чем кто-нибудь успел ему ответить, вперед выступил Уолтон. Сложив ладони рупором, он заорал во всю глотку:
– Иа-о-рана куруа!
– Иа-о-рана куруа! – обрушился в ответ водопад голосов.
Звук прокатился вниз по каменной стене, отскакивая от скал, как приливная волна. Говорившие последовали за ним.
Митчелл стоял в сторонке, пока Уолтон разговаривал с аборигенами, сгрудившимися вокруг него. Некоторые из них, как оказалось, разговаривали по-английски и почти все – по-испански, в той или иной мере. Общаться с ними будет несложно, решил он, а вот вытянуть из них что-то по-настоящему ценное – тут дело другое.
Они поставили лагерь и под пытливыми взглядами туземцев перетащили на берег большую часть припасов. Двоих из команды тут же поставили на страже: дикари острова Пасхи давно славились своей вороватостью. У них это считалось чуть ли не подвигом и уж никак не преступлением.
После всего этого Митчелл смог, наконец, двинуться внутрь острова в сопровождении Ултона, Нордхерста и целой свиты из матросов и местных. Полчаса спустя, спотыкаясь на неровной, коварной тропе, они вскарабкались на склон, который Нордхерст заметил еще с моря. Там, повернувшись спиной к прибою и устремив неподвижный взгляд в глубь острова, стояли каменные гиганты. А ведь и верно, подумал Митчелл, все они смотрят прочь от океана.
Жесткая, грубая, пожелтевшая от солнца трава росла вокруг статуй, башнями возвышавшихся над нею, футов на двадцать, а то и больше. Заглянув в их непроницаемые, странные, пугающие глаза, Митчелл невольно поежился. Было в них что-то такое… недоступное пониманию. И даже не скажешь, что именно.
