Спустя пару месяцев я ожидал, что ко мне придут из полиции. Я вел себя очень сдержанно во время рождественских праздников. Ходили слухи, что подозрение Рика пало на парня, живущего в районе Спрингфилда. У них был конфликт из-за денег, которые, по словам Рика, тот задолжал. Как и следовало ожидать, все в моей семье имели свое мнение насчет того, кто это сделал, но никто из них даже не смотрел в мою сторону. Я учился в университете и был последним человеком, способным совершить такое деяние и поставить под угрозу свое будущее. Исключением была лишь тетя Шерон, которая, решив, что гнев Божий снизошел на врага, одарила меня таким пристальным взглядом, что я все понял.
Разумеется, мне удалось выйти сухим из воды после того, что я сделал от имени Юлиуса. И даже если бы у меня ничего не получилось, даже если бы полицейские взломали мою дверь и упекли меня в тюрьму – я все сделал правильно. Семья прежде всего. Если кто-то обижает твоих родных, это нельзя спускать с рук. Возможно, придется выждать какое-то время, но ты всегда переносишь это на себя. И тогда ты понимаешь, что это приносит несчастье тому, кто тебя обидел. Вот что требуют от тебя кровные узы.
И тому, кто встал на защиту своей сестры от трех девочек, заслуживающих того, чтобы им зашили рты, я не только дам бутылку содовой, но и подниму свою в знак уважения.
Рэйчел последовала указанию дедушки и подняла бутылку с содой в сторону Джоша. За то время, пока она держала ее в руке, бутылка успела нагреться, но она все равно была сладкой, и девочка с удовольствием ее выпила.
7. Морозильник (2): открыт
Однажды дедушка оставил морозильник незапертым. Рэйчел и Джош всегда, когда он надолго уходил из дома, спускались в подвал. Тем не менее Рэйчел делала это с меньшим воодушевлением, будто повторяя ритуал, ставший устаревшим и бессмысленным. По крайней мере, когда ей было семнадцать, и анкеты, поданные в колледжи, вкупе с выпускными балами волновали ее сильнее, чем какая-нибудь тайна, к разгадке которой они никогда не приближались. Возможно, она была не такой уж и захватывающей. Но Джош настоял на том, чтобы она пошла с ним. Когда они снова начинали играть в знакомую игру, он в свои пятнадцать забывал о подростковых капризах. Он сказал, что учился делать отмычки – она даже не хотела задумываться над причинами, побудившими его к этому, – и хотел опробовать их на замках морозильника. Рэйчел не могла вспомнить, когда в последний раз думала о морозильнике, но перемены в настроении Джоша были приятными и достаточно существенными, чтобы ей захотелось их продлить. Поэтому она пошла с ним в подвал.
Но, как выяснилось, брату пришлось искать другой случай проверить свои зарождающиеся криминальные навыки. Вначале ей показалось, что капающий звук, который она услышала, проведя по полу тростью, исходил от воды в трубах, скрытых в потолочных плитках подвала. Только она не слышала никакого металлического эха. Но это была вода, просачивающаяся в открытый воздух. Тогда же до нее донеслась целая смесь запахов. Ее ноздри заполнил порошкообразный аромат корицы, сладкий запах ванили и неожиданный оттенок соляного раствора. Но был там еще один запах – запах несвежей воды. По сравнению с ним обычные запахи синтетического ковра, пыли и сырости были почти незаметны.
Возглас Джоша «Черт возьми!» ее ничуть не удивил, как и его следующие слова:
– Он открыт. Дед оставил чертов морозильник открытым нараспашку.
Звук и запахи свидетельствовали о том же.
Она сказала:
– Он его размораживает.
Так и было. Дед передвинул морозильник на пару футов влево, пока втулка, выступающая снизу с левой стороны, не повисла над краем отсека. Он вытащил его из розетки, открыл и повернул рычаг на втулке. Теперь лед, копившийся черт знает сколько лет, капал на пол. Подвал согревался солнечным светом, но Джош включил свет. Рэйчел была готова поспорить, что брат поскорее бросится осматривать морозильник, но он медлил, и ей пришлось стукнуть его тростью по ноге.
– Эй, – сказала она.
– Извини.
– Что такое?
– Это просто странно.
– Не более странно, чем хранить тут этот проклятый морозильник. Думаешь, дед знает?
– О том, что мы зациклились на нем с самого детства? – уточнила Рэйчел. – Да, уверена, что он давно обо всем догадался.
– Может, это какая-нибудь ловушка или вроде того?
– Ловушка? Что за чушь ты несешь? Это же дедушка.
– Точно, – согласился Джош. – Дедушка. Хочешь сказать, он бы упустил шанс преподать нам урок, чтобы мы не лезли в чужие дела?
– Ты говоришь как параноик. – Рэйчел обошла его и пересекла подвал. Ее трость щелкнула о морозильник. Положив руку на ее кончик, она сказала:
– Не хочешь подойти сюда и рассказать мне, что лежит передо мной?
С раздраженным вздохом – это была фирменная черта его юности – Джош подошел к Рэйчел.
– Подвинься, – сказал он, подтолкнув ее бедром. Она переместилась влево. Стоя над открытым морозильником, она так резко почувствовала запах корицы-ванили-соли, что закашлялась. – Сам знаю, – заметил Джош. – Сильный запашок, да?
– Что ты видишь?
– В основном лед. Здесь куча льда. Просто тонна. Я бы сказал, что морозильник деда на две трети забит льдом.
– На то он и морозильник.
– Офигеть, как смешно.
– Вопрос в том, для чего он его использовал?
– Для хранения.
– Это и так ясно. Есть хоть какой-нибудь намек на то, что именно тут хранилось?
– Я… погоди.
Рэйчел почувствовала, как брат наклонился вперед, и услышала, как он сдвигает лед.
– Какого черта? – выдохнул он.
– Что там?
– Не знаю. Похоже на бумагу или вроде того.
– Дай мне, – она протянула руку.
– Держи, – Джош положил сестре на ладонь кусочек чего-то похожего на тяжелую оберточную бумагу. Облокотив трость на морозильник, она провела другой рукой по этому предмету. У него была неровная текстура. Материал шуршал и морщинился под кончиками ее пальцев.
Джош сказал:
– Оно полупрозрачное, но отливает чем-то зеленоватым. А один край коричневый. Светло-коричневый.
– Это кожа, – заключила Рэйчел. – Или, может, кора растения, но я все же считаю, что это кусок кожи. – Она поднесла предмет к лицу. От запаха корицы-ванили-соли у нее пульсировало в висках.
– Кожа? – переспросил Джош.
– Напоминает кожу змеи, – уточнила сестра. – Или ящерицы.
– Какого черта?
Рэйчел нечего было ответить.
– …десять дисков, – говорил дедушка, – равномерно распределенные по комнате. Каждый добрых шести футов в диаметре. Они висели низко, всего в футе до пола. Я не слишком разбираюсь в искусстве, но думаю, это был музей. Они были сделаны в таком стиле, с каким я раньше никогда не сталкивался. То, что на них было изображено, больше напоминало абстрактные формы – цилиндры, сферы, кубы, параллелепипеды, – чем какие-то особенные детали. Картины были вырезаны наподобие барельефа и выгравированы такими же надписями, что мы нашли у входа в тоннели. Я не мог понять, было ли это актом вандализма или частью исходной композиции. Буквы казались слишком аккуратными и ровными, чтобы принять их за проявление вандализма, но ведь и я не эксперт в подобных вещах.
