— Что?
— Я только искал тебя. Я не хотел…
— Что, я спрашиваю? — Джо-Бет тряхнула его за плечо. — Томми-Рэй, отвечай! Что с ней?
Он походил на испуганного ребенка. Все геройские замашки пропали, и он превратился в хнычущего, боящегося наказания мальчишку. Но он был еще и опасен.
— Ты сделал ей больно?
— Я не хотел быть Парнем-Смертью… Я не хотел никого убивать…
— Убивать?
Он посмотрел ей в глаза, словно это могло убедить ее в его невиновности.
— Это не я. Это мертвецы. Я искал тебя, а они пошли за мной. Я не смог прогнать их, Джо-Бет, но я пытался. Правда, пытался.
— О, Боже! — она резко оттолкнула его. Толчок был не таким уж сильным, но он словно привел в движение всю Субстанцию; волны уловили ее смятение.
— Это не случилось бы, если бы ты осталась со мной. Ты должна была остаться, Джо-Бет.
Она отшатнулась от него в воде; от ее чувств Субстанция едва не закипела.
— Ублюдок! — крикнула она. — Ты убил ее! Убил!
— Ты моя сестра. Только ты еще можешь спасти меня.
Он потянулся к ней. Его лицо было искажено болью и горем, но она видела в нем только убийцу матери. Он мог доказывать свою невиновность до конца света (если на этом свете бывает конец), но она никогда не простит его. Если он и понял это, то предпочел не заметить. Он начал цепляться за нее, схватив ее рукой сперва за шею, потом за грудь.
— Не бросай меня! — кричал он. — Я не хочу, чтобы ты меня бросала!
Сколько раз она прощала его потому, что они были двойняшками! Видела его поведение и все равно прощала. Даже хотела, чтобы он понравился Хови. Но теперь все. Это ее брат, и он убил ее мать. Мама пережила визит Джейфа, чтобы быть убитой в собственном доме собственным сыном. Такое не прощается.
Он снова потянулся к ней, но на этот раз она была готова. Она ударила его по лицу, потом еще раз, так сильно, как только могла. Удары заставили его отпустить ее, и она поплыла прочь, брызгая водой ему в лицо. Плыть было труднее, чем раньше, но она не задумывалась о причине этого. Она плыла, пока его рыдания не стихли. Тогда она оглянулась. Горе все еще переполняло ее, но его вдруг вытеснил внезапный ужас: пальцы на ее руках и ногах были будто облеплены тестом. Они потеряли форму — она видела это даже сквозь слезы.
Она заплакала, прекрасно понимая, что все это значит. Субстанция взялась за дело. Она сделала ее гнев вещественным. Из моря она выйдет такой же уродливой, как ее чувства. Если выйдет.
Плач перешел в истерический крик. Она давно так не кричала; ведь она жила в своем доме, рядом с мамой, среди приветливых улыбок горожан. Теперь мама мертва, а город, он, может, лежит в руинах. Все это потеряло смысл, ушло. Остался один Хови. Где он?
Она принялась высматривать его, чтобы найти хоть что-то, могущее спасти от отчаяния. Сперва она видела только перекошенное лицо Томми-Рэя, но стала изо всех сил воображать Хови — его очки, бледное лицо, странную походку. Его глаза, полные любви. Его лицо, наливающееся кровью, что часто бывало, когда он волновался. Любовь и кровь — всегда вместе.
— Спаси меня, — прорыдала она, надеясь вопреки всему, что эти чудовищные воды донесут до него ее призыв. — Спаси меня или я умру.
— Абернети?
В Паломо-Гроув наступал рассвет.
— Странно, что ты еще на этой земле, — прохрипел Абернети.
— А в чем дело?
— Ты задница, Грилло. Ты молчал с шести утра.
— У меня новости.
— Да уж воображаю.
— Хочу рассказать все как было. Но не думаю, что вы согласитесь это напечатать.
— Уж позволь мне об этом судить. Рассказывай!
— Тогда я начну. Прошлым вечером в тихом провинциальном городке Паломо-Гроув, раскинувшемся на живописных склонах долины Сими, наша реальность, называемая также Космосом, оказалась прорвана силой, напомнившей вашему репортеру, что вся жизнь — это кино…
— Что за херню ты несешь?
— Заткнитесь, Абернети. Я рассказываю, что обещал. Так о чем я? Ах да… кино. Эта сила, вызванная нашим Рэндольфом Джейфом, прорвала то, что большинство считает единственной существующей реальностью, и открыла дверь в другое состояние бытия: в море под названием Субстанция…
— Это что, фантастический рассказ?
— Вы хотите историю, которую никто бы не осмелился напечатать? Самую грязную? Так получайте! Это великое разоблачение.
— Это просто смешно.
— Может, все потрясающие мир новости так и звучали? Вам не кажется? Что получилось бы, если бы я написал репортаж о Воскресении? Распятый человек сбежал из могилы. Вы бы это напечатали?
— Это же другое, — сказал Абернети. — Это случилось.
— И это тоже. Клянусь Богом. Если хотите доказательств, то они скоро будут.
— Доказательства? Какие?
— Слушайте, — Грилло опять взял статью. — Это событие произошло в разгар одной из самых таинственных в истории Голливуда вечеринок, где почти две сотни звезд кино и телевидения собрались в доме Бадди Вэнса, умершего в Паломо-Гроув на этой неделе. Его смерть, одновременно трагическая и загадочная, открыла серию событий, которые завершились для собравшихся гостей полным опровержением их представлений о мире. Еще нет подробностей о числе и именах жертв, но вдова Вэнса, Рошель, по всей видимости, оказалась среди них. Неизвестна пока и их судьба. Может быть, они мертвы; может, оказались в иной реальности, куда редкий смельчак отважится проникнуть. Во всяком случае, они исчезли.
Он ожидал, что в этом месте Абернети прервет его, но на другом конце провода царило молчание. Такое продолжительное, что Грилло наконец спросил:
— Абернети, вы здесь?
— Ты рехнулся, Грилло.
— Тогда положите трубку. Но ведь не можете? Интересный парадокс: я вас терпеть не могу, но вы единственный у кого хватит духу опубликовать это. Мир должен об этом узнать.
— Нет, ты точно рехнулся.
— Послушайте новости. Вы увидите, сколько знаменитостей пропало сегодня утром. Режиссеры, звезды, агенты…
— Где ты?
— А что?
— Я сейчас позвоню кое-кому, потом перезвоню тебе.
— Зачем?
— Узнаю последние слухи. Вот и все. Всего минут пять. Я не говорю, что верю тебе, но это чертовски интересно.
— Да, Абернети. И я хочу предупредить людей. Они должны знать об этом.
— Я говорю — дай мне пять минут. Ты по тому же номеру?
— Да. Но ты можешь не дозвониться. Тут все разбежались.
— Дозвонюсь, — пообещал Абернети и повесил трубку.
Грилло оглянулся на Теслу.
— Я это сделал.
— Не знаю еще, нужно ли говорить об этом людям.
— Ну, хватит. Это та история, которую я должен рассказать.
