Охваченный яростью (мало того, что он не узнал, куда отправились Дакоты, так еще он никак не мог выбросить из головы образы их греховного совокупления), Конфетка решил, что должен именем Господа каленым железом выжечь царящее здесь зло. Сжечь дом. В надежде, что очистится и его разум.
Он вышел из ванной, поднял руки и послал мощный энергетический разряд через спальню. Массивная деревянная панель в изголовье кровати развалилась, языки пламени заиграли на покрывале и одеялах, прикроватные тумбочки разлетелись в стороны, из туалетного столика вылетели все ящики, их содержимое рассыпалось по полу, загорелось. Вспыхнули портьеры, оба окна разлетелись вдребезги, обеспечив поддув, от которого пламя разгоралось все сильнее.
Конфетке частенько хотелось, чтобы таинственный синий свет, который исходил от его ладоней, мог воздействовать на людей и животных, а не только на неодушевленные предметы, растения, некоторых насекомых. Такое обычно случалось, когда он появлялся в городе с огромным желанием в одну ночь содрать плоть с костей десяти тысяч грешников, ста тысяч. Сам город значения не имел, грешников хватало везде, они поклонялись злу и практиковали его ритуалы. Ему еще не довелось встретить человека, который жил бы по законам Божьим. Он бы заставил их в ужасе обратиться в бегство, а потом доставал бы из всех тайных нор, расщеплял кости, превращал мышцы в пульпу, заставлял головы взрываться, отрывал оскорбляющие человеческое достоинство половые органы, которые занимали все их мысли. Будь у него такой дар, он бы не выказал ни грана жалости, с которой относился к человечеству Создатель, чтобы люди наконец-то осознали, как это хорошо, слушаться и не гневить Бога, который столь терпеливо сносил все их выходки.
Только Бог и мать Конфетки обладали безграничным состраданием. Он — нет.
В коридоре взвыл датчик противопожарной сигнализации. Конфетка шагнул к нему, наставил на него палец, и датчик разлетелся на мелкие осколки.
В эту ночь его способность метать молнии обрела необычайную мощь. Он превратился в огромную машину уничтожения.
Бог, должно быть, вознаграждал его за непорочность, прибавляя ему силы.
Он поблагодарил Бога за то, что его святой матери не приходилось окунаться в болота похоти, в которых погрязло огромное большинство человечества. Ни один мужчина не касался ее, и ее дети появились на свет без пятна первородного греха. Он знал, что это правда, она говорила ему об этом, показала, как ей это удалось.
Он спустился на первый этаж и поджег ковер в маленькой гостиной, выпустив из левой руки энергетический разряд.
Френк и близняшки так и не оценили непорочности их зачатия, более того, повернулись к этому факту спиной, чтобы открыть объятия греху и поступить на службу к дьяволу. Конфетка такой ошибки не совершил.
Над его головой ревел огонь, рушились перегородки. Утром солнце осветит дымящиеся руины, в которые превратится это гнездо разврата, и пусть они станут назиданием всем грешникам.
Конфетка почувствовал, как очищается от грязи, которой замарал себя в доме Дакотов. Образы их мерзкого совокупления наконец-то исчезли из головы.
Он вернулся в частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота», чтобы продолжить поиски Джулии и Бобби.
* * *
За руль сел Бобби, полагая, что в эту ночь Джулия более не может вести машину. Она не спала девятнадцать часов и вымоталась донельзя. Да и скорбь по Томасу могла притупить реакцию. Он-то по крайней мере пару раз засыпал после того, как прошлой ночью их разбудил звонок Хола из больницы.
Они пересекли Санта-Барбару, въехали в Голету и уже там свернули на автозаправочную станцию, чтобы узнать, как добраться до Пасифик-Хилл-роуд.
По просьбе Бобби Джулия открыла телефонный справочник и с помощью маленького фонарика, который достала из бардачка, начала просматривать раздел «Ф», в поисках Фогерти. Имени Бобби не знал, но его интересовал мужчина, который был доктором.
— Он может и не жить в этом районе, — сказал Бобби. — Но есть у меня предчувствие, что живет.
— Кто он?
— Когда мы с Френком путешествовали, то останавливались в кабинете этого парня, дважды. — И он рассказал о коротких визитах к Фогерти.
— Почему ты не упоминал об этом раньше?
— В офисе, когда я рассказывал о том, что случилось со мной, где побывали мы с Френком, приходилось ужиматься, и я решил, что этот Фогерти особого интереса не представляет, вот и опустил эти эпизоды. Но чем больше я об этом думал, тем сильнее крепла убежденность, что этот человек, возможно, ключевой игрок. Видишь ли, Френк очень быстро смотался из кабинета, потому что очень не хотел подвергать Фогерти опасности, наведя на него Конфетку. Если Френка заботила судьба этого человека, тогда мы просто обязаны поговорить с ним.
Джулия склонилась над телефонным справочником, внимательно просматривая строчку за строчкой.
— Фогерти, Джеймс, Фогерти, Дженнифер, Фогерти, Кевин…
— Если он — не врач и не использует титул «доктор» в повседневной жизни, если Док — прозвище, тогда у нас будут проблемы. И даже если он — врач, нет смысла искать его в «Желтых страницах» в разделе «Врачи», потому что мужчина он пожилой, наверняка давно на пенсии.
— Вот! — воскликнула Джулия. — Фогерти. Доктор Лоренс Дж.
— Адрес есть?
— Да. — Она вырвала лист из справочника.
— Отлично. После того, как мы осмотрим знаменитый дом Поллардов, нанесем ему визит вежливости.
Хотя в компании Френка Бобби побывал около вышеуказанного дома трижды, он не мог знать точного месторасположения дома 1458 по Пасифик-Хилл-роуд, как и не мог сказать, по какому склону горы Фудзи поднималась тропа, на которой его чуть не вырвало.
Дома вдоль Пасифик-Хилл-роуд относились к Эль-Энканто-Хайтс, но располагались они не в этом пригороде, не в Голете, которая отделяла Эль-Энканто-Хайтс от Санта-Барбары. Пасифик-Хилл-роуд проходила по узкой полоске земли, расположенной между двумя этими пригородами, а с востока к ней подступала дикая природа, в переплетении кустов, лиан и деревьев.
Дом Поллардов стоял в конце Пасифик-Хилл-роуд, на границе цивилизации, соседствуя лишь с несколькими другими домами. Из окон обращенного на юго-запад фасада открывался прекрасный вид на городки, находящиеся ближе к океану. Ночью это зрелище было впечатляющим: море огней, ведущее к настоящему морю, укутанному одеялом тьмы. Здесь же царил деревенский покой, поскольку новое строительство не велось. Скорее всего, эта территория имела статус заповедника.
Бобби сразу узнал дом Поллардов. Свет фар позволил увидеть несколько больше, не только зеленую изгородь и ржавые ворота между двух каменных столбов. Он сбросил скорость, и они медленно проехали мимо участка. На первом этаже царила темнота. На втором в одном окне горел свет: прорывался наружу по краям опущенных жалюзи.
