Энн Райс - Мумия

В кабинете стало тихо. Майлз побледнел. Это был удар ниже пояса.

– Да, милорд, – еле слышно сказал он, открыл ящик письменного стола и один за другим вытащил все паспорта.

Джеральд не успел опомниться, как Эллиот протянул руку и сгреб их в охапку.

– Мне самому неприятно то, что я сказал, – пробормотал он. – За всю свою жизнь я не говорил подобных вещей ни одному человеку, но сейчас я очень хочу, чтобы мой сын мог спокойно вернуться в Англию. А я буду жить в этом чертовом городе столько, сколько вам понадобится. Я отвечу на любые вопросы.

– Да, милорд, если я доложу губернатору, что вы остаетесь…

– Я же уже пообещал, разве этого мало? Вы хотите, чтобы я произнес страшную клятву?

Похоже, он переборщил. Джеральд успокаивающе похлопал его по руке. Эллиот своего добился.

Самир помог ему встать. Они вышли из приемной в центральный холл.

– Отлично сработано, Джеральд, – сказал Эллиот. – Я позвоню тебе, если понадобится. Пожалуйста, созвонись с Рандольфом, расскажи ему все. Сейчас я просто не в силах сделать это. Потом я напишу ему подробное письмо.

– Я попробую смягчить удар. Зачем посвящать его в подробности? Арест Генри сам по себе будет для него тяжелым горем.

– Давай будем решать проблемы по мере их поступления.

Рамсей проявлял нетерпение. Он то и дело поглядывал вниз, на ожидающий у подъезда автомобиль. Эллиот пожал Джеральду руку и стал спускаться по лестнице.

– Можно считать оконченным наше маленькое представление? – спросил Рамсей. – Я теряю драгоценное время.

– Ладно, у вас впереди еще очень много времени, – с вежливой улыбкой проговорил Эллиот. Ему здорово полегчало. Они победили. Дети могут уехать. – Сейчас вы должны вернуться в отель. Пусть все вас увидят.

– Глупости! А сегодняшний поход в оперу вообще кажется мне верхом идиотизма.

– Верхом целесообразности, – поправил Эллиот, первым забираясь на заднее сиденье автомобиля. – Прошу вас, – сказал он.

Рамсей был рассержен и огорчен.

– Сир, но что мы можем сделать, пока не получим какое-нибудь свидетельство о месте ее нахождения? – спросил Самир. – Вот так, наобум, нам ее не найти.

На этот раз движущаяся маленькая комната не испугала Клеопатру. Она уже знала, что это такое, знала, что эта комната служит людям «нового времени» точно так же, как железная дорога, и автомобили, и все эти странные механизмы, которые раньше казались ей воплощением ужаса, орудиями, способными причинять страдания и приносить смерть.

Кабины лифта вовсе не были пыточными камерами, в которые запихивали людей, чтобы возить их вверх-вниз. А огромные локомотивы созданы вовсе не для того, чтобы давить наступающие армии противника. Странно, что сначала она истолковывала все увиденное ею в самом мрачном свете.

А теперь Алекс торопливо объяснял ей назначение всех чудес «нового времени», – правда, он способен был болтать часами. Ей не нужно было наводить его на интересующие ее темы, не нужно было задавать какие-то особые вопросы – ему нравилось рассказывать ей о мумии Рамзеса Проклятого, о современной женщине Джулии Стратфорд, о том, как Британия управляет своей великой империей, и так далее, и так далее. Было очевидно, что Джулия Страт­форд ему очень нравилась, что Рамсей «украл» ее у него и что теперь – опять – «это не имеет никакого значения». Вообще. Потому что то, что он принимал за любовь, было на самом деле не любовью, а ее бледным подобием. Ей правда интересно узнать о его семье? Нет, поговорим об истории, о Каире, о Египте, обо всем мире…

Оказалось очень трудным делом удержать его от звонка отцу. Он чувствовал себя виноватым. Так что Клеопатре пришлось долго уговаривать его. Переодеваться ему было не нужно – его рубашка и пиджак выглядели так же свежо и элегантно, как прошлой ночью.

И теперь они шли сквозь толпу по вестибюлю отеля покататься на «роллс-ройсе», посмотреть на гробницы Мамлюка и на ту «историю», которая ее очень интересовала. Картина мира становилась все полнее и полнее.

Правда, юный лорд несколько раз заметил, как она изменилась с прошлой ночи – тогда она была так легкомысленна, так игрива. И это ее немного пугало. Значит, она на самом деле произвела на него сильное впечатление.

– И тебе не нравятся эти перемены? – спросила Клеопатра, когда они подходили к центральному выходу.

Алекс замолчал и остановился. Он словно увидел ее впервые. Так просто улыбаться ему – он заслуживал этой нежной улыбки.

– Ты самое милое, самое удивительное создание на свете, – сказал он. – Если бы я мог выразить словами, как ты мне нравишься. Ты…

Они стояли в вестибюле среди густой толпы, но видели только друг друга.

– Как видение? – подсказала Клеопатра. – Как гостья из другой жизни?

– Нет, для этого ты слишком… слишком земная. – Он ласково засмеялся. – Полная жизни и горячая.

Они вдвоем прошли через веранду. Как Алекс и говорил, его машина стояла возле подъезда. Длинный черный «салон», с крышей и с удобными мягкими сиденьями. Ве­тер проникает в эту машину через окошки.

– Подожди, я только оставлю отцу записку, что вечером мы увидимся.

– Я сам могу это сделать, милорд, – сказал швейцар, открывавший им дверь.

– О, буду очень вам признателен, – любезно сказал Алекс. С теми, кто стоял ниже его по своему общественному положению, он был также безукоризненно вежлив. Вручив швейцару чаевые, он посмотрел ему прямо в глаза: – Будьте добры, передайте отцу, что мы увидимся с ним сегодня вечером в опере.

Клеопатру восхищало, как изящно он управлялся с любым пустяком, с любой мелочью. Она взяла его под руку, и они стали спускаться по лестнице.

– Расскажи мне, – попросила Клеопатра, когда Алекс усадил ее на переднее сиденье, – расскажи мне об этой Джулии Стратфорд. Что же такое современная женщина?

Когда автомобиль подъезжал к стоянке возле отеля, Рамсей все еще продолжал спорить.

– Мы поступим так, как принято в обществе, – сказал Эллиот. – Чтобы отыскать потерявшуюся царицу, у вас впереди целая вечность.

– Просто поразительно! – воскликнул Рамзес. Он так резко распахнул дверцу, что та чуть не сорвалась с петель. – Ее кузена обвиняют в страшных преступлениях, а она будет танцевать на балу, как будто ничего не случилось?

– По английским законам, мой друг, человек считается невиновным, пока его вина не доказана, – пояснил Элли­от, опираясь на поданную Рамзесом руку. – Официально Генри еще не обвинен, мы как бы ничего не знаем о его розысках, так что в своей частной жизни мы должны выполнять свои обязанности лояльных граждан королевства.

– Да, вам определенно следовало бы стать царским советником, – сказал Рамзес.