Если честно, я бы тоже не поверила. Так-то он выглядел, как обыкновенный мужчина, худой и даже, можно сказать, хилый, но глаза… Цепкие, пронзительные, смелые. Да и на мир он смотрел уверенно, даже с каким-то едва заметным пренебрежением, будто знал, что он в этом мире сильнее и опаснее многих. Целители так не смотрят. Я даже украдкой глянула на Веру. Между нею, даже со всеми её секретами и прошлым, и Теаном различия были примерно такие же, как между старушкой и мразью из тайной службы, заглянувшей к ней вечерком в поисках не то ляпнувшего внука и часами проясняющим этот вопрос всеми доступными пытками. Конечно, откуда я знаю, что он ещё может, но как хороший мечник он точно не выглядит, да и идти туда он всё же не хотел. Ох, что-то темнишь ты, голубчик… Нет, судить людей по одному взгляду, конечно, бессмысленно, но селяне не могут быть настолько бесстрашными и проводить тебя так далеко, что ты уже не смог остаться незамеченным тварью. Да и, если тебе верить, они и не провожали.
Но вслух я сказала лишь:
— Мда, как же хорошо-то, что они о нас не знали…
— Скорее, знали, но пожалели, решив, что недоучки не только пользы не принесут, но даже в зубах не застрянут, — осадила меня Вера, но как-то вяло, тоже, видимо, поняв, что что-то не так. Сама-то она ещё лучше понимала, что целителю бы в селе обрадовались, как родному, припахали бы к куче заболеваний людей и скота и точно не стали бы ему верить, не верить или что-то ещё выдумывать, даже если в деревне по соседству обреталась сама Вера. Шутка ли — архимагистр. — Короче, с самого начала: как давно ведётся охота?
— Примерно месяц. Я был в Золотице, и за это время было три покушения. Один раз на меня якобы нечаянно упал кирпич на стройке, ну, то есть, мне на ногу, но планировался явно не туда. Кстати, был почему-то очень лёгкий, и у меня сейчас появилась гипотеза, что кто-то планировал ускорить его перед целью и так же лишить меня магии. Потом я, блуждая по городу, попал в мощную пространственную иллюзию, но оттуда меня спас друг, разрушивший её телепортацией с ориентиром на меня. Третьего раза я, если честно, не помню — присел на бортик фонтана, а очнулся в больнице, меня нашли без сознания в этом самом фонтане. Магии я не почувствовал, знакомый, увидевший, как я валюсь с бортика — тоже. Сколько я просидел там до этого, неизвестно. Собираясь в Беловейск, я, конечно, обвешался защитными амулетами, но они все были уничтожены первым же взрывом. Причин охоты не знаю и даже не имею предположений. Единственное, что я смог заметить — меня стараются взять живым.
— Что помешало перемещаться цепочкой телепортаций?
— Я решил, что время восстановления энергии после этого по сумме почти равно времени, потраченному на обычное путешествие, враг может просчитать точки выхода, а во время быстрого пополнения резерва я буду беззащитен.
— Откуда вы узнали, кто был предыдущим недоеденным?
— Селяне назвали его имя, когда описывали перспективу. И давайте на «ты», что ли? А то я немного не привык…
— Давай. Но попытку перевести тему мы не оценили, прости, — со смешком сказала я.
— И кто же? — попыталась подловить его Вера.
Но не вышло:
— Тиоссанириэль тен Ивитируан. Надеюсь, допрос окончен?
Значит, до него был этот альв? Княжич? Стоп, чтобы некромант, архимагистр, да ещё и княжич, самоуверенный и наверняка заносчивый, отказался избавить село от нечисти? И чтобы позволил гнать себя вилами? И чтобы селяне не побоялись гнать его вилами, гордого и возвышенного альвийского некроманта… Тут даже сложно сказать, что более невероятно.
— Нет, — я спрыгнула со стола. — Ты не знаешь, кому принадлежит эта сумка?
— Понятия не имею. — ответил маг и отвернулся к стенке. Что ж, допрос действительно был окончен.
Придумать хотя бы какой-то план нам это не помогло.
Критически оглядев Теана, я снова сплела Доверие. Не то чтобы я не хотела, чтобы он слышал наш предполагаемый разговор, но отвлекаться на его комментарии по поводу нашего идиотизма мне не хотелось. А в том, что они будут, я не сомневалась.
— Ну и что ты об этом думаешь? — спросила я Веру.
— Ну, а что я должна об этом думать? — в тон ответила она.
— Скажи, он похож на целителя?
Я выглянула из комнаты и как можно незаметнее телепортировала себе с кухонного стола штук десять небольших огурчиков. Ну, то есть, пропажа-то была заметна, поскольку всего там было около трёх дюжин, но мои манипуляции — не очень. Впрочем, карма мне пришла почти сразу — Вера с удовольствием вгрызлась в один из них.
— Эй! — воспылала я праведным гневом. — У тебя-то завтрак был! И вспомни, сколько ты морковки слопала.
— Не-а. Во-первых, как только я увидела амулет, а это было, как только я встала, я сразу же побежала к тебе. Во-вторых, как раз вот у тебя он был, только ты его не ела, — вторую мою реплику подруга проигнорировала.
— Я тебя спасала!
— Это было весьма благородно с твоей стороны.
Поскольку Вера уже довольно хрупала вторым по счёту огурцом, а я по глупости и, видимо, молодости потратила время на препирательства и не съела ни одного, ситуация меня не вдохновляла. Я решила срочно это исправить и захватила в свои владения аж четыре огурца — по два в каждую руку.
А потом сообразила.
— Слушай. Я же вечером поздно пришла и поставила вокруг твоей комнаты защитный контур!
— Да?! — Вера поперхнулась огурцом и закашлялась. Так ей, ворюге, и надо… Стоп, о чём я вообще сейчас думаю?!
— Да. Я пришла и поставила его тебе, как только узнала, что тот неизвестный с жёлтым цветом плетений жив.
Девушка в промежутке между кашлями щёлкнула пальцами и закашлялась ещё сильнее — слишком была шокирована. Я повторила её жест, только правильно, и подождала, пока она сможет отдышаться.
— Его… не было, да?
Интересно, зачем мне это спрашивать, если я и так уже всё поняла?
— Да.
Вот же гад…
И теперь уже мне тоже стало страшно.
Он же специально! Он же показательно! Он же открытым текстом говорит нам, что мы — недоученные тупые девчонки, которые по сравнению с ним ничто. Он сообщает, что «не будет убивать младенцев, тем более, девушек, тем более, таких милых», но очень просит их «не совать свои не менее милые носики не в свои дела». Да, наверняка он что-то такое и подумал, когда ломал контур. Он тупо издевается.
Хотя нет, зачем ему. Скорее проверяет. Это ему, конечно, тоже незачем, но звучит немного понятнее.
— Слушай, Вер, — печально сообщила я. — А давай ты будешь жить у меня.
— Ну, он же меня не убил, — неуверенно возразила она. — И что, Дарьян тоже? А, кстати, ему ты контур ставила?
Я вполне её понимала. Переселяться из тёплой, уютной и уже довольно обжитой комнаты в добротном доме в центре села в какую-то грязно-тараканную избушку на окраине рядом с лесом, имеющую в придачу премерзкую хозяйку, её нежитерожденную собаку, меня, мой беспорядок и больного дурного архимагистра… Не самая приятная вещь, даже если иначе — огромный риск. Тем более, если вероятность проблемы не кажется очень большой. Тем более, что туда же переселится Дарька, при котором даже ругаться неловко. И которому неловко предлагать для сна пол, а не кровать. Ну, Вере неловко, мне скорее нет.
— Ставила. Сходим проверим?
— Прямо сейчас?
— Давай, а что?
Вере было явно страшновато. Мне тоже, но там всё же Дарька, провидец наш несчастный, он же никак не способен себя защитить. Ну, не то чтобы я верила, что с ним что-то могло случиться (да кому он нужен), но предупредить-то надо было.
— Ну пошли.
Пошли — и никак не ожидали увидеть смерть.
Я даже не поняла ничего сначала.
Вот Дарька. Лежит на кровати. Он же рано встаёт ¬¬— как это ещё не проснулся? Лежит лицом к стенке.
— Дарь, — позвала я. Он не ответил. — Дарьян.
— Хель, — тихо сказала Вера. — Он мёртв.
Мёртв?
— В смысле?
— Хель?
Я осторожно подошла, взяла его за плечо, повернула.
Бледное, спокойное, но при этом очень острое лицо. Худое, худее, чем было. Тело твёрдое, и плечо, и предплечье.
