за последние полгода, скорее всего не было простой случайностью, буквально парализовали ее.
Всю ночь она не могла сомкнуть глаз и чуть только забрезжил рассвет начала собираться домой. Первый шаг был сделан, пусть не очень удачно, но она хотя бы попыталась. Теперь надо отступить и хорошенько обмозговать, что же предпринять дальше, да и Гриша пусть подумает, авось образумится и поменяет к ней свое отношение, все ж таки прощение-то она попросила. Анжела чувствовала, что не все потеряно, можно еще нащупать тонкую ниточку, связывающую их вместе.
– Бабка эта все портит, откуда только она взялась? – подумала с горечью Анжела. Прокравшись осторожно по коридору и прихватив с собой галоши Бабы Нюры, она выскочила из дома. В спину ей понеслось:
– Чтоб ноги твоей здесь больше не было, шалава московская! А то я тебе еще не такой сюрприз от чистого сердца устрою.
Прыгнув в машину, Анжела почувствовала какой-то странный запах.
– Ну и вонь! – воскликнула с отвращением она. Осмотревшись вокруг и не найдя источника столь отвратительного «аромата», мадам Заметайкина плюнула, разбираться было некогда, – Дальше, дальше от этого места и как можно скорее! Но, вырулив с фермы на безопасное расстояние, она не рванула прямиком в Москву, а то и дело останавливалась и расспрашивала у каждого встречного про знахарку. Местные, особенно мужчины, с охотой останавливались поболтать с заезжей красавицей, да еще на такой диковиной машине, но стоило задать вопрос про знахарку, как в воздухе повисало гнетущее молчание, люди крестились и спешили уйти прочь.
– Да что ж здесь такое происходит-то? – недоумевала она.
Не смотря на раннее утро, сельский магазин уже вовсю работал, и Анжела решила попытать счастье в последний раз, – ну если и здесь не повезет, значит бросаю все и уезжаю домой. – решила она. В ожидании пока немногие покупатели отоварятся и разойдутся, она разглядывала полки местного сельпо. Кажется, что в таком древнем магазине ей никогда не приходилось бывать. Ассортимент был не богат: крупы, соль, сахар, спички, мыло, резиновые сапоги, да накомарники, – не густо, подумала она и подошла к наконец-то опустевшей кассе.
– Доброе утро, можно мне водички с газом?
– Колокольчик, тархун, фанта, какую? – бросила с любопытством разглядывая явно неместную посетительницу, продавщица Татьяна.
– А просто водичка есть?
– Просто водичка у нас в колонке есть, причем бесплатно.
– Давайте фанту, – махнула рукой Анжела, услышав единственное знакомое ей название.
Продавщица пробила бутылку, но посетительница не спешила уходить.
– Еще что-то?
– Да, – Анжела мялась и не знала, как начать, – дело в том, что я сама не местная, но слышала, про знахарку, живущую в ваших краях и вот к кому не обращусь – никто не может подсказать, где ее найти. Может быть вы мне поможете, а то я уже потеряла всякую надежду. Мне очень, очень нужно к ней попасть, – умоляюще проговорила она.
Татьяна молча окинула взглядом Анжелу с ног до головы, потом побледнела и перекрестилась.
– Вот, именно так все и делают, а потом убегают, не говоря ни слова. Что с ней не так?
– Колдунья она, а не знахарка, вот, что с ней не так. – и Татьяна еще раз перекрестилась. Мать ее, та действительно знахаркой была, травами лечила, помогала людям, как могла. А от этой беды одни: где не появится- там раздор и скандал, коровы от нее дохнут. Она как по деревне-то идет, так люди прячутся и ставни закрывают, не дай бог в глаза ей посмотреть, у Трошкиных до сих пор дочка заикается. Благо, редко она из своей избы вылезает – старая уже, да и живет далеко в лесу. Раньше-то там большой хутор был, но потом люди стали разбегаться кто куда, бросали дома свои и не возвращались больше. Будто выживала она всех в округе. Дом ее в центре стоял и вот, что-чудно-то было – дома пустели, начиная с окраины друг за другом по очереди, пока не дошло до Авдотьиного дома, так она одна и осталась.
Анжела внимательно слушала рассказ продавщицы, стараясь не упустить ни одной детали, но необъяснимый страх начинал подниматься в ее душе. Она была не из пугливых, да и вообще не верила ни в колдовство, ни во всякие привороты и отвороты, но что-то в этой, так называемой, знахарке зацепило ее и не давало покоя. Она чувствовала, что должна увидеть Авдотью своими глазами.
– Вы можете показать мне, где она живет? Я не прошу вас сопровождать меня, просто покажите дорогу, а потом я обратно вас сюда привезу.
– Ни за что, я туда и на километр не подойду.
– А кто-то из местных может мне помочь? Я заплачу.
– Я таких не знаю и тебе не советую к ней соваться, брось ты это и езжай домой, я тебе добра желаю. Красивая ты женщина, все у тебя будет хорошо, сходи лучше в церковь.
– Сами не хотите, можете тогда объяснить, как до избушки ее добраться? Нарисовать хотя бы? – не сдавалась Анжела.
Татьяна долго думала и, глядя на покупательницу понимала, что никакие уговоры и советы не найдут отклика в душе Анжелы. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Продавщица начертила план дороги на клочке мятой бумаги и протянула его Анжеле, та в знак благодарности хотела сунуть деньги, но Татьяна наотрез отказалась. Перекрестив спину, удаляющейся гостьи, бледная продавщица опустилась на стул.
Дождь усиливался и уже не мелкие капли то и дело падали на лобовое стекло белого порша, а с грохотом барабанили по крыше. Сверкнула молния, а через несколько секунд по небу прокатился оглушительный раскат грома. Разверзшиеся с треском небеса вывели Анжелу из стопора, она резко развернула машину и вдавив до упора педаль газа, понеслась обратно в Скорынево. Подлетев к ферме, она бросилась под проливным дождем к Гришиному дому. Распахнув со всего размаха скрипучую, тугую дверь, она крикнула, сидевшему к ней спиной, Заметайкину: Гриша, мы в опасности! – и упала без чувств.
Глава 9 Канадский жених.
Милка летала на крыльях любви вот уже несколько дней. Относительно свободное утро, в силу разницы во времени с Канадой, еще как-то уживалось с каждодневными рутинными делами в офисе, а вот ближе к вечеру, на Милкину адекватность рассчитывать не приходилось совсем. Все свое время она проводила у компьютера, летая в облаках с загадочной, блаженной улыбкой. Сотрудники терялись в догадках куда же подевалась Ляпуновская стервозность, которой она одаривала всех без исключения на протяжении девяти лет своего секретарского стажа в строительной компании «ТрастинГодбатИнвест». Начальство менялось неоднократно, а вот Милкина стервозность отличалась завидным постоянством, но, видимо
