Он снова уронил планшет на грудь трупа и сердито посмотрел на Рию, словно бросая ей вызов оспорить только что сказанное. Рия в задумчивости сжала губы и заставила его прождать пару секунд, прежде чем заговорила.
— Семьдесят три удара в стремительном темпе. Бешеная атака. А может такое быть, что наш убийца… наделен нечеловеческими способностями?
Миррен фыркнул и нахмурился, будто взвешивая вопрос, но Рия не сомневалась: ответ у него уже есть.
— Несомненно, такое нападение могло быть произведено не человеком, а паранормалом, но смею предположить, что оно могло быть и делом рук человеческих. Однако в последнем случае для нападения такого рода должен иметься достаточно серьезный мотив. Человек, ослепленный яростью или ужасом, может нанести колоссальные увечья.
— Что вы скажете об уликах? Удалось ли вам обнаружить что-либо, что помогло бы нам отыскать нападавшего?
Миррен на мгновение отвел взгляд, нахмурившись еще больше. Он терпеть не мог делать какие-либо предположения; ведь окажись они неподтвержденными в будущем, это могло выставить его в неприглядном свете.
— Судебная медицина — не мой профиль. Для этого вам нужен судебно-медицинский эксперт, а в Шэдоуз-Фолле такого нет. Я провел обследование тела настолько тщательно, насколько это возможно, учитывая мои ограниченные возможности по части здешнего оборудования, и ничего существенного не обнаружил. И именно этих результатов я и ожидал. Если хотите, чтобы я продолжил обследование, вы должны дать мне разрешение вести его моими собственными методами.
— Я не верю в колдовство, — решительно заявила Рия. — Мертвые должны покоиться с миром.
— Ваш предрассудок суть продукт невежества, — проскрипел Миррен, даже не пытаясь скрыть презрение в голосе. — Для подобной щепетильности времени уже не осталось. Все предыдущие жертвы были привезены мне на обследование слишком поздно, но с этой я мог бы еще поработать и кое-что выяснить. При условии, что вы не будете мне мешать.
— Вы связались с родственниками?
— Похоже, таковых у него не имеется. Слово за вами, госпожа мэр.
— Что конкретно вы хотите сделать?
— Сначала немного поработаю с магическим кристаллом — погляжу, что можно рассмотреть через кровь покойного. Затем призову назад его душу, свяжу ее клятвой правды и хорошенечко порасспрашиваю. Мы достаточно близко от Двери в Вечность, но я в состоянии чуть поубавить ее силу, пробиться сквозь покров и дать нам возможность мило поболтать с дорогим покойничком. Вы лучше поскорее решайте. Серебряная нить, связующая душу и тело, слабеет с каждой минутой. Скоро она порвется, и тогда даже у меня не получится вызвать душу обратно.
— Делайте, что задумали, — сказала Рия.
Миррену хватило здравого смысла коротко улыбнуться перед тем, как он повернулся и начал рыться в сумке с инструментами. Рия отвернулась и крепко прижала руки к груди. В этом проклятом морге у нее, похоже, отмерзли уже все кости.
Они ступали на опасную территорию, а Миррен не был таким уж искушенным в магии человеком, каким представлялся себе самому. Был бы в городе кто-то другой… Но в Шэдоуз-Фолле не было никого, кому она могла бы такое доверить, и это было ей хорошо известно. Тем не менее сейчас Рия была готова пойти на любой риск. Четверо мужчин и три женщины убиты, и шериф не в состоянии дать ей хотя бы одного подозреваемого. Так что у нее ничего иного не оставалось, как отбросить свои опасения и щепетильность и обратиться к Миррену в надежде на то, что его черная магия поможет там, где наука помочь бессильна. Должна же она была кому-то довериться.
Беда заключалась в том, что как к мэру все шли к ней за ответами. Но самой ей было не к кому обратиться. Семья так и не прониклась ее трудностями и ответственностью, Эриксон был вечно занят, Эш — мертв. Таким образом Рии, несмотря на все ее одиночество, приходилось быть той нерушимой скалой, за которой можно было укрыться всем и каждому. Крайне редко выпадали денечки, когда она не чувствовала себя скалой.
Рия коротко улыбнулась. Принимая решение участвовать в избирательной кампании, она знала, во что ввязывается. Только тот, кто предан идее до одержимости, в силах потянуть груз забот майората. Но если день за днем сталкиваться с непроизвольным и бессистемным помешательством Шэдоуз-Фолла, это не может не сказаться на вашей психике.
Рии было на это наплевать. По большому счету. Она добивалась этой работы, потому что знала — она с ней справится. И она гордится своими достижениями. Точнее — гордилась, пока не начались эти убийства. И каждая новая смерть была для нее пощечиной, жестоким напоминанием не только о постоянных неудачных попытках остановить убийства, но и — на более глубоком уровне — о постигшей мэра неудаче в понимании самой природы города и управлении им.
Было время, когда Рии казалось, что она понимает эту природу, но за те четыре года, что она была у власти, город настолько вырос и изменился…
Изначально Шэдоуз-Фолл предназначался как место передышки для тех, кого призвала Дверь в Вечность. Место, где можно было остановиться и попрощаться, прежде чем шагнуть навстречу смерти или судьбе. Но с годами все больше и больше людей не внимало зову Двери, предпочитая странную действительность Шэдоуз-Фолла шагу в неизвестность. Население города за последние двадцать лет более чем удвоилось, и пока волшебство держало город в безопасности и защищенности от окружающего мира, растущие массы горожан все больше и больше растягивали границы волшебства вширь, тем самым ежедневно испытывая их на прочность. Что-то надо было менять, и менять как можно скорее, но в настоящее время Рии приходилось тратить все свое время в попытках раскрыть тайну убийств. А на то, чтобы отдавать себя двум проблемам одновременно, в сутках не хватало часов.
Она решила отложить пока эту мысль и сосредоточиться на докторе Миррене. Сняв со штатива на столе полную крови пробирку, он перелил ее содержимое в серебряное блюдо, не переставая при этом что-то едва слышно бормотать. Кровавая лужица закружилась в водовороте, то вспучиваясь, то оседая, словно будоражимая чем-то скрытым в глубине жидкости, хотя на самом деле глубина эта была едва ли более дюйма.
— Я взял образец крови непосредственно из мозга, — как бы мимоходом пояснил Миррен. — Она должна выдать более-менее качественно образы всего увиденного жертвой до момента смерти. В идеале мне следовало бы использовать жидкость стекловидного тела глаза, однако оба глазных яблока жестоко пострадали от ударов. Из чего, возможно, следует, что у убийцы могла быть причина опасаться того, что в состоянии выявить магический кристалл.
Рия неопределенно кивнула, с интересом наблюдая, как Миррен перемешивал кровь на блюде кончиком палочки из слоновой кости: там, где палочка соприкасалась с кровью, последняя закипала. Миррен что-то монотонно и ритмично приговаривал на гаэльском [5], выводя палочкой замысловатые узоры по блюду. Поверхность крови неожиданно вспучилась, сформировав дьявольскую физиономию. Миррен в испуге отшатнулся и отдернул руку от блюда. На кровавом лбу явившегося из блюда чудища проросли рога, а злобный рот широко распахнулся в немой усмешке. Внезапно воздух сделался густ от зловония и жужжания мух. Миррен быстро выкрикнул одно за другим два заклинания и пронзил кровавую морду костяной палочкой. Лицо взорвалось, забрызгав Рию и Миррена кровью. Несколько мгновений оба стояли, тяжело дыша Не сознавая до конца почему, Рия не сомневалась, что они только что едва ускользнули от чего-то невероятно опасного. Она остро глянула на Миррена, вытиравшего рукавом кровь с лица.
— Что это за дьявольщина, доктор?
— Вынужден признаться, я сам до конца не знаю. — Миррен осторожно потянулся вперед и проткнул палочкой несколько оставшихся на серебряном блюде капель крови, однако на этот раз кровь на прикосновения никак не реагировала. — Но вот что интересно. Может статься, наш убивец владеет волшебством достаточным, чтобы тщательно замести следы. Само собой, теперь на гадании мы можем поставить крест. А это значит — у нас остается одно: допросить жертву, так сказать, лично.
