реаниматолог, нейрохирург, токсиколог и несколько экспертов по видеосвязи. Все они понимали тяжесть положения, равно как и то, что шансов практически нет.
– Могу констатировать, что мозговая активность обоих пациентов практически прекратилась. Считаю, что мы должны принять решение, – тихо сказал реаниматолог.
– Мы исключили все состояния, схожие со смертью мозга, поэтому на данном этапе мы переходим к установлению факта прекращения функций всего головного мозга. После необходимых процедур, в одиннадцать часов вечера консилиум должен собраться еще раз и установить диагноз смерти мозга. После этого оба пациента будут отключены от аппарата искусственного жизнеобеспечения. – Главный врач немного помолчал. – Вопросы есть?
Никто ничего не ответил.
Двое уцелевших при пожаре в офисном центре «Гига-Плаза» сегодня будут отключены. Это было тяжелое решение, врачи боролись за их жизни до самого конца и до последнего надеялись на благоприятный исход.
Устроивший поджог – как установило следствие, – клиент фирмы, в которой работал пострадавший. Узнав о резком падении акций завода, акции которого он купил месяц назад, этот человек под видом техника пробрался в торговый центр, поднялся на тридцать третий этаж, залил бензином, принесенным в пакетах на теле, лифт, ковролин на полу, коридоры и двери, и поджег.
Токсичные материалы вспыхнули мгновенно. Никто даже не понял, что произошло, люди выбегали из кабинетов, но оказавшись в огненной ловушке – возвращались назад и уже не могли выйти.
Из всей фирмы уцелел только один менеджер. Его спасло то, что к нему заехала жена, чтобы вместе посмотреть новый дом, который они намеревались приобрести. Она ждала мужа внизу, но, когда увидела дым, бросилась в небоскреб на третьем лифте, который преступник не успел обработать. Она вытащила мужа из кабинета на пожарную лестницу, но также сильно отравилась угарным газом. Там их и нашли спасатели – они сидели у стены и руки их были сплетены.
Врачи вышли из кабинета, понурив головы. Никто не хотел мириться с таким исходом, но каждый из них сделал все возможное. Оставалось уповать только на чудо.
В двадцать один ноль-ноль старшая медсестра сдала смену, и бригада сестер направилась в раздевалку. Заплаканная Ольга, молодая сестричка, которая работала в реанимации, последний раз взглянула на молодых пациентов. Она уже знала решение консилиума, Гена – реаниматолог, сообщил ей, что шансов больше нет.
Губы ее дрожали, когда она, впервые в жизни прочитала «Отче наш». Ей казалось, что эти двое даже на пороге смерти, тянутся друг к другу. Их обескровленные неподвижные лица излучали какое-то необъяснимое спокойствие.
Ольга в последний раз взглянула на показатели электроэнцофалогафа мужчины, потом перевела взгляд на прибор, подключенный к головному мозгу женщины и… вздрогнула. Ее словно саму током ударило, таково было осознание едва заметной детали, которую до сих пор она не замечала. Не замечал никто!
Оля почувствовала, как вспотели ее ладони. Она подошла поближе и присмотрелась к практически ровной линии прибора.
– Но… этого не может быть, – тихо сказала она, глядя на закрытые глаза мужчины. – Этого не может быть, – повторила она, когда перевела взгляд на женщину.
Едва уловимый всплеск мозговой активности на приборе, подключенном к мужчине, рождал такой же всплеск на втором приборе – только с небольшой задержкой, буквально несколько миллисекунд!
– Они… они… общаются! – снова прошептала Ольга.
Она проверила показатели еще раз, потом снова и каждый раз обнаруживала одну и ту же картину.
– Господи… что же делать… ведь я не могу присутствовать на консилиуме… меня никто туда не пустит… – она сжала кисти в кулаки.
Гена подымет ее на смех, у него слишком высокое самомнение. Какая-то медсестра будет учить главного реаниматолога! Это невозможно!
Нужно что-то придумать! Но что? Что она может для них сделать? Как им помочь?
Она медленно встала со стула, еще раз посмотрела на неподвижно лежащих мужчину и женщину. Вряд ли после того, что она намеревалась устроить, ее оставят на работе. Но другого выхода не было.
*****
Я вырулил к дому. Мотор джипа работал ровно, как часы. Даже странно, подумал я. Работает как новый. Как в тот самый день, когда я приобрёл эту машину. Я покачал головой.
– Что? – спросила Лена, всматриваясь в черноту. Свет в окнах дома не горел, хотя когда мы уезжали, оставили все включенным.
– Мотор работает как часы, – сказал я. – А ведь еще вчера стучал цилиндр и я хотел сдать машину на ремонт.
Лена кивнула.
– Осторожно, забор! – вдруг вскрикнула она.
Я тут же нажал на педаль тормоза и тяжелая машина встала как вкопанная.
Мы смотрели на дом, который вдруг стал чужим. Его массивный силуэт выделялся в темноте еще более темным пятном, а панорамное окно сверкало словно единственный глаз.
– Никого нет, – сказал я. – Они ушли. – Я повернулся к жене. – Слушай… может быть… может все это… ну давай трезво рассудим.
Она положила свою руку на мою.
– Тебе страшно. Мне тоже страшно. Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что все не так, как должно быть. Даже двигатель…
– Может быть, он сам как-то исправился… – ухватился я за последнюю соломинку, хотя знал, что Лена права.
– И твой видеорегистратор… и этот писатель… и все эти люди… ты веришь, что начальник службы безопасности твоей фирмы входит в эту секту?
– Это… невозможно, – тихо ответил я.
Она кивнула.
– В том-то и дело. Идем.
Мы вышли из машины. Странное спокойствие накрыло всю округу. Даже три дуба по дороге к пристани молчали – я не слышал шелеста их листьев. Не сговариваясь, мы направились к причалу.
– Почему так тихо? – спросил я Лену.
Она не ответила, но я знал ответ. Где бы мы ни были, у нас заканчивалось время.
Мы шли по дорожке, взявшись за руки. Я зачем-то обернулся. Наверное, чтобы в последний раз взглянуть на дом, который так мне понравился, что я принял его за самый настоящий реальный дом – а ведь это был выдуманный дом, дом, нарисованный моим воображением.
Но только ли моим? Или кто-то более могущественный распоряжался нашими судьбами? Ответа я не знал.
Дома не было. На его месте зияла черная выжженная земля – я видел сверкающие угольки, видел кусок стены, оставшийся от дома, видел ворона, сидевшего на вершине стены. Он смотрел нам вслед и молчал.
– Там… – начал было я, но Лена прервала меня.
– Я знаю. Ничего нет.
На самом крою пристани стоял человек в балахоне. Это был тот самый старик. В руке он держал весло, а на черной глади озера замерла лодка.
Я сжал руку жены.
– Мы не вернемся? – спросил я ее.
Она покачала головой.
– Нет.
Старик молча
