Один чудаковатый тип восторженно и громко восхищался какой-то ярко раскрашенной дешевой статуэткой, кто-то вслух внимательно читал пояснение или краткую историю к какой-нибудь вещице. Встречались просто случайно забредшие сюда люди. Эшли надеялась, что в своем строгом сером костюме она не слишком выделяется из разношерстной публики, и никто не угадает в ней полицейского. Стоя в сторонке, она искала глазами Софи.
Та стояла у стенда только что изданного научного фолианта, его представлял сам, довольно молодой, автор, сидевший за столом, на котором высились стопы его монументального труда. Женщина разговаривала с тремя джентльменами. Ожидая, когда Софи заметит ее, Эшли разглядывала ее собеседников.
Один из них выделялся среди строгих костюмов своим пристрастием к стилю кантри, не считая нужным снять свой стессон. Софи щедро раздаривала им улыбки и блистала в длинном сиреневом платье с накинутой на обнаженные плечи розовой шалью. Оставив на время кокетливо-легкомысленный тон, она с неподдельным вниманием слушала господина, настолько худого, что даже его элегантный черный фрак, явно сшитый на заказ, не мог ее скрыть. Видя, что все внимание Софи поглощено собеседником, Эшли пошла посмотреть выставку, прижав к боку локтем портфель.
По ее мнению собрание демонстрируемых здесь вещей было несколько хаотичным и бессистемным. Однако если Фрискин ставил своей задачей просто показ старинных вещей, то он ее выполнил: здесь можно было увидеть все, начиная от антикварной мебели, картин и скульптур, до забавных раритетных безделиц, таких как игрушки, табакерки и даже потемневшие серебряные зубочистки и булавки.
Ее внимание привлек приземистый комод, украшенный замысловатыми резными завитушками и раковинами так, что на нем практически не оставалось ровной поверхности, за исключением полированной столешницы, на которой стоял бюст — голова древнегреческой богини весны с пышным венком из роз, красовавшимся на ее буйных волнистых волосах, с капризным выражением на юном личике.
Она рассматривала тяжелый бронзовый подсвечник в форме резвящегося сатира, когда скорее сознанием, чем взглядом зацепилась за какой-то архаичный предмет, неуловимо знакомый и уже виденный где-то. Отвернувшись от подсвечника, Эшли подошла к витрине, за которой висел обод с хаотично, туго перетянутыми по всему периметру нитями. Кое-где в них были вплетены перья, а по низу его украшали три сивых волчьих хвоста, между которыми висели крупные пожелтевшие клыки.
Пораженная Эшли разглядывала древний индейский щит, потом торопливо открыла портфель и достала рисунок, который взяла из кабинета Фрискина. Сомнений не оставалось: рисунок, пусть и неумело, изображал именно этот предмет.
— Интересуетесь искусством индейцев? Вот уж не думал, что кого-то, кроме специалистов, заинтересует их архаика.
Эшли обернулась.
— Этот щит, — пояснил молодой человек лет тридцати, показав на него бокалом с шампанским.
Эшли узнала в нем автора, который представлял здесь свой труд. К его столу никто не подходил, ему стало скучно и своей собеседницей он выбрал Эшли. На белую рубашку, расстегнутую у ворота, был накинут стильный черный пиджак, который никоим образом не сочетался с синими потертыми джинсами, но молодого человека это похоже мало волновало.
— Правда несколько странно принимать эти переплетения нитей, за то, что должно быть монолитным, отражать вражеский удар, защищать… — продолжал он. — Но нам, европейцам, не понять образ мышления дикарей. Заметьте, я не сказал, что он примитивный, просто первобытную ступень развития принято обозначать дикарской. Я нисколько не умаляю коренное население нашей благословенной родины, но давайте глядеть правде в глаза. На табличке под щитом написано, что это щит конца семнадцатого, начала восемнадцатого века. Когда наши с вами предки ступили на эту землю, индейцы пребывали в первобытном состоянии, тогда как у нас уже вовсю развивалась буржуазия. Ход истории был предначертан и тут уж ничего не поделаешь, согласны?
— Чей это щит? — спросила Эшли, разглядывая экспонат. — Я слышала, что его привезли из Саскачевана.
— Не думаю, что он был изготовлен именно там, — молодой человек поправил очки в тонкой оправе. — В начале восемнадцатого века сиу еще жили на территории США, это уже потом они были оттеснены на север. Скорее всего этот щит передавался от отца к сыну и сохранялся в одной семье как амулет. Эти сиу так и не смогли покориться нашествию европейцев, и часть их сумела уйти в Канаду. Будущее их безнадежно, что конечно печально. Они едва выживают в своих резервациях, потому что до сих пор не могут полностью адаптироваться и принять сложившееся положение вещей. Они уходят от реальности, малодушно цепляясь за веру своих предков. Вы знаете, что у них до сих практикуется некий "уход в мир духов"? И вот, как следствие всего этого, вчерашние кровожадные воины, охотники с дикими инстинктами, спиваются и потихоньку деградируют. Работают неохотно — кажется в них еще до сих пор живет предрассудок, что мужчинам не принято выполнять тяжелую работу. Правда солдаты из них выходят отличные. Берутся в основном за сезонную работу, потому что неспособны подолгу быть привязанными к одному месту. А женщины зарабатывают тем, что изготовляют сувениры, которые продают туристам. Тем и живут.
— Похоже, вы побывали в резервациях?
— Приходилось… Жалкое и тяжелое зрелище до чего может опуститься целый народ. Но главное, это их нежелание что-либо предпринять для улучшения условий своего существования. Им легче жить на подачки, чем отказаться от своего образа жизни.
— Но может, это сидит на более глубинном уровне… где-то в генах.
— Знаете, мисисс…
— Мисс, — машинально поправила Эшли.
Молодой человек протянул руку.
— Стенли Гарди, — представился он. — Историк и искусствовед. Специализируюсь по американской культуре.
— Очень приятно, мистер Гарди, — пожала Эшли протянутую руку.
— Можно просто Стенли.
— Эшли Кларк.
— А можно просто Эшли? — попросил Стенли Гарди, мягко улыбнувшись.
— Можно, — разрешила она и спросила: — А где гарантия, что перед нами сейчас не сувенир из резервации сиу?
— О, он много древнее современных поделок. Посмотрите на переплетение. Вы думаете это скрученные нити?
— Да.
— Ошибаетесь, это ссохшиеся жилы животных. Раньше шаманы умели скручивать и обрабатывать их так, чтобы они не рвались, не ветшали и оставались упругими веками. Посмотрите на него. Так и есть! Нити даже не обвисли.
