Вечерние сумерки смешались с мглой пасмурного дня. Дождь все шел, но теперь не пугал ее. Эшли ждала. Где-то там, под дождем в ночи, охотился Элк, зная, что его ждет Эшли, что она смотрит не в мерцающий экран телевизора, а в темное окно. А по ту сторону окна на нее непроницаемо взирала ночь, не собираясь возвращать ей Элка.
Эшли слышала скрип ступеней на крыльце и стук открываемой двери.
— Эшли…
Подняв от диванного валика взъерошенную голову, девушка сонно жмурилась на высокую фигуру, темневшую в проеме двери. На кожаной куртке поблескивали капли дождя. Осторожно пристроив бумажный пакет с продуктами на журнальный столик, Элк выключил мерцающий телевизор и ее, теплую со сна, обняли сильные руки. Сухие, прохладные губы прижались к ее губам, мягким и податливым. Жесткая, пахнущая дождем и холодным ветром щека прильнула к ее горячей щеке.
Высвободившись из его объятий, Эшли сама обняла вернувшегося Элка и заплакала.
Он, молча, утешая ее, прилег к ней на диван, и она пристроила голову у него на груди, всхлипывая и успокаиваясь под его лаской.
— Откуда цветы? Где ты их достал? Обобрал соседскую клумбу? — спросила она, наконец, глядя на головки поникших бледных цветов, выглядывавших из бумажного пакета с продуктами.
— Нарвал в прерии.
— Ночью? После того, как провел рискованную операцию?
Элк непонимающе смотрел на нее.
— Я сделал, что-нибудь не так?
— Ты… думал обо мне в тот момент? — Эшли быстро отвела взгляд и села, пряча слезы. Этот невзрачный, помятый букетик, который он принес в бумажном пакете вместе с продуктами, был ей в стократ дороже, чем роскошные букеты роз. И кто знает, может быть, память о нем не раз и не два спасет их брак. Да, ей будет трудно и тяжело с ним, но этот букетик, это внимание и желание выразить свои чувства, ее сердце будет помнить.
— Я все время думаю о тебе… Только не реви, не терплю слез… Если я обидел тебя этим букетиком, то я сейчас же выкину его, а завтра куплю другой…
— Нет, — Эшли вцепилась в пучок хилых бледных цветов, будто в мешок бриллиантов.
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем… — огрызнулась она и, набравшись отваги, с вызовом спросила: — Похоже, ты рад видеть меня…
— Ты же видишь сама, что очень…
— Тогда почему не искал, не пытался вернуть меня?
Он хмыкнул. Его губы сложились в жесткую улыбку.
— Ложись обратно ко мне. Если хочешь знать, то я приезжал в Детройт. Узнал, где ты живешь, но тебя не оказалось дома. Я ждал и видел, как ты приехала с каким-то типом. От того, чтобы набить ему морду меня остановила мысль, что пересчитав ему зубы, я, быть может, погублю твое счастье. Только это "твое счастье", через минуту вылетело из подъезда, и я опять передумал бить его. Достаточно того, что этому козлу обломилась легкая интрижка. Я хотел, чтобы ты сама все поняла о себе. Что ж, ты пыталась выжить без меня, и я не должен был мешать. Я терпелив, ты бы рано или поздно сама пришла ко мне. Хорошо, что это случилось раньше… Эш, а ты не беременна? — вдруг с надеждой спросил он.
Она печально покачала головой, и он, засмеявшись, притянул ее к себе, и она опять уютно устроилась у него под боком.
— Не расстраивайся, это дело поправимое, — утешал он ее. — Главное, мы вместе.
— Скажи, что значат слова Сесиль? — спросила Эшли, согреваясь его лаской. — Когда она увидела меня, она сказала что-то вроде… Песнь волка.
— Это твое индейское имя.
— Элк, а как быть с тем, что я белая? Ты меня из-за этого терпеть не мог?
— Я бесился не из-за этого, а из-за того, что ты служишь в убойном отделе.
— Почему?
— Да потому, дурочка ты этакая, что это работа не для женщин и там убивают… Если бы… подобное произошло с тобой, я бы не смог… короче, когда я тебя увидел, то жутко перепугался, что тебя могут когда-нибудь убить.
— Это значит, что ты не возьмешь меня к себе в штат?
— Это значит, что ты будешь создавать здесь криминалистический отдел. Хватит работать по старинке. Джози вложит в него деньги, она говорит, что должна там тебе чего-то.
— Интересно, как бы ты узнал о моей гибели? Из некрологов?
— Нет. Я бы просто почувствовал. У меня звериное чутье… Без тебя все стало бы по-другому.
Эшли замолчала. Ей нужно было подумать над его словами. Под их воздействием ее душа расправлялась, расцветала, подпитываясь их силой и правдой.
— Почему же ты не удержал меня сразу? Почему оттолкнул?
— Я тогда ослеп от боли, потому и повел себя, как идиот.
Эшли еще теснее прижалась к нему. Она понимала, что при его гордости и самолюбии Элку нелегко было признаться в своей вине, но Элк сделала это как всегда прямолинейно. А он положил ладонь на голову Эшли, блаженно прикрыв глаза. Вот он и обрел свой дом. В этот же самый момент Эшли подумала, что вот она, наконец, и дома, конечно, он не похож на тот какой они рассчитывали построить с несчастным Стенли Гарди.
— Как ты думаешь, нас не сломают?
— Нет. Я не обещаю сделать тебя счастливой, но я сберегу твою душу и не испорчу тебе жизнь.
— Так сказали тебе духи?
— Это я сказал.
Она обняла его, и он, гладя ее по голове, тихо затянул протяжную песню.
Волчья песня
Моя любовь, это я, которой пою:
Ты меня слышишь?
Я не вижу мою любовь
Выйди из твоей палатки.
Я ведь вижу тебя.
Моя любовь выйди, я ищу тебя
Почему ты гневаешься?
Я хочу видеть тебя
***
А в это время от Уошборна огромными скачками бежал по прерии волк. Он возвращался к своей стае.
