Эшли невольно улыбнулась, он был похож на встрепанного, немного растерянного мальчишку. Ведя машину Эшли внимательно слушала Гарди.
— Меня удивляет наивность людей, готовых выложить за какой-нибудь прибор конца прошлого века или незначительный предмет обихода, целое состояние только лишь потому, что им рассказали, будто бы он украшал письменный стол президента Америки или им пользовался наследный принц Австрии. Уверен, что половина мифов сразу умерло, если бы кто-нибудь, кому в свое время продавались эти предметы, потрудился перепроверить подобные сведения у специалистов или хотя бы прочитать о том времени более серьезные труды, чем те пустые научно-популярные книжонки, которыми пичкают ленивых обывателей. Пузырь мифов лишь раздувается от подобного невежества. На таких вот выдумках неплохо зарабатывают. Знаете, как у тех святых в средневековой Европе, у которых оказывалось по десять рук или огромное количество пальцев оттого, что каждый пилигрим жаждал привезти с собой после паломничества в Святую землю частичку их святого тела. В те дни это был процветающий бизнес. Вот и везли… А специалисты сейчас мучаются, пытаясь воссоздать облик бедного святого. Такое количество пальцев при всем желании не уместишь на руках. Представляете, какой мутант получается?
Эшли улыбнулась и остановила машину.
— Мы приехали.
— Вы здесь живете? — рассеяно спросил он, близоруко прищурившись разглядывая через окошко автомобиля ее дом.
Эшли кивнула с застывшей улыбкой.
— Приятное, тихое место, — одобрительно кивнул он и развернулся на сидение к ней. — Как и сам этот вечер и, если честно, не хочется, чтобы он заканчивался. Правда?
Эшли вспыхнула под его вопрошающим взглядом.
— Правда… — помимо воли ответила она.
— Но… вы позволите мне позвонить вам завтра? — немного поколебавшись, не совсем уверенно, спросил он.
Эшли кивнула, тихо обрадовавшись тому, что Стенли не собирается настаивать на продолжение свидания, а ей хотелось увидеть его еще раз. Словно подтверждая ее впечатления о нем, он мягко произнес:
— Что ж, я думаю, нам не стоит торопить события, ведь правда? Э… э… я к тому, что вы мне очень нравитесь… — и вдруг, заторопившись, открыл дверь автомобиля. — Спокойной ночи, Эшли, — но прежде чем выйти, задержался и поцеловал ей руку.
Она еще смотрела ему вслед, когда он уходил по темному бульвару, а уж потом тронула машину и завела ее в подземный гараж. Закрыла все дверцы, включила сигнализацию и пошла к своему подъезду, где ее ждал Стенли.
— Я решил в последний раз попрощаться с вами. Можно?
Эшли поймала себя на том, что довольно глупо улыбается. Она видела, что нравится ему настолько, что он преодолевает свою нерешительность, чтобы побыть с ней подольше. Тронутая этим, она взяла его за руку.
— Знаете, чего я хочу? — заговорил он быстро, сжимая ее ладонь и заглядывая в глаза: — Прогуляться с вами по набережной возле моего дома. Осенью там так красиво, что помимо воли отвлекаешься от всего. Я там часто гуляю и обычно ни с кем не желаю делить роскошь своего одиночества. Понимаете?
— Кажется, да… — мягко проговорила Эшли.
Он погладил ее по плечу и, словно испугавшись своей дерзости, отступил.
— Чудесно, — пробормотал он и словно чего-то ожидая, спросил ее: — Теперь я пойду, пожалуй?
Эшли повернулась было к двери, чтобы набрать код входа, когда Стенли вновь окликнул ее.
— Послушайте, я бы хотел позвонить вам завтра, если вы не против…
— Ах да… — Эшли достала из портфеля свою визитку. Все это время Стенли стоял рядом и смотрел на нее.
— Спокойной ночи, Стенли и до завтра, — сказала она, протягивая ему визитку.
Он неуверенно взял ее, что вызвало у Эшли улыбку. Ей хотелось погладить его по голове, подбодрить, сказать, что все будет хорошо и что он тоже ей очень нравится. Вместо этого, девушка положила ему ладони на плечи и легонько поцеловала в щеку, удивляясь своему поступку.
— До завтра, — прошептал он. — Теперь уж я точно пойду, чтобы это завтра наступило побыстрее. Вы ведь тоже так чувствуете, правда?
— Правда.
— И это происходит с нами? То есть, я хотел сказать, что подобное чувствую не только я. Ты испытываешь тоже самое?
— До завтра, Стенли.
Он нехотя отошел от нее, помахал ей на прощание визиткой и торопливо зашагал в сторону дороги, где как раз проезжало такси, приглашающе светя зеленым огоньком.
Встреча со Стенли вытеснила остальные впечатления дня, хотелось подольше побыть в таком необычном для нее состоянии влюбленности, и Эшли вдруг страшно захотелось поговорить обо всем этом с Рейчел. Удерживало лишь то, что было бы бессовестно будить подругу в такой поздний час, и мысли Эшли приняли другое направление. Она начала думать о Рейчел.
Для той общение с мужчинами не составляло проблемы, а напротив, было необходимостью. Эшли не могла вести себя с мужчинами так же просто и легко, как Рейчел, для которой предложение понравившегося мужчины провести с ним ночь было само собой разумеющимся, как бы доказательством того, что она действительно нравится ему.
Эшли не раз спрашивала себя: что связывало ее и Рейчел? В отличие от нее, бесцветной и вдумчивой, Рейчел была темпераментной яркой брюнеткой. Скорее всего, от такой вот непохожести и разного взгляда на жизнь им и было интересно друг с другом. Эшли считала Рейчел слишком легкомысленной, а та в свою очередь, считала Эшли ханжой, что не мешало их дружбе.
В это же время, Софи провожала последних посетителей, выслушивая комплименты и пожелания, полная самых радужных надежд. Будущее больше не казалось ей таким уж безнадежным и мрачным. Все-таки она выбралась из всей этой передряги.
Пока она расплачивалась с ресторатором, официанты уложили посуду и погрузили в машину. Она проводила их до дверей. Охранники проверяли сигнализацию в залах и на служебных дверях, и Софи поднялась в свой кабинет. Ну, вот и все. Позади остались дни до краев полные сомнения и боли. Она заслужила свое положение, положение владелицы галереи раритетов. Она выстрадала свое будущее положение и достаток. Она, Софи, не станет лавочницей, как правильно назвала Фрискина эта Кларк. Она будет дальновидной и не побоится риска. Она поддержит молодых художников, снова наймет знающего человека, чтобы приобретал для галереи антиквариат и, конечно же, у нее будет молодой любовник.
Закрыв кабинет, она пошла через залы к выходу. В безмолвной гулкой тишине угасали отголоски шума и толкотни прошедшего вечера. Наступило время ночного таинственного безмолвия, набирающего силу, стирающего обыденность прошедшего дня. Здесь, в гулких залах, царствовала тишина. Она выдавливала все отголоски впечатлений, забирая в свою власть ночь. По стенам скользили тени, да стучали по плитам пола, отдаваясь эхом в дальних углах опустевших помещений, каблуки Софи.
